Джек Вэнс - Поместья Корифона. Серый принц Страница 23

В конце концов Джорджол смирился с обстоятельствами, но тут же принялся демонстрировать новую гамму меняющихся настроений: вспоминая то одно, то другое приключение юности, он преподносил события в издевательских тонах, после чего начинал жаловаться на судьбу или запутывался в сентиментально-ностальгических рассуждениях. Поставленная в неудобное положение, Шайна нервничала — Джорджол явно валял дурака. Ей хотелось поддразнить его, чуточку сбить с него спесь, но она боялась уязвить его и тем самым вызвать новый приступ страстных трагических излияний. Она решила придержать язык. Эльво Глиссам надел на себя маску спокойной благожелательности и отделывался высказываниями настолько безличными и банальными, что заслужил со стороны Джорджола несколько взглядов, исполненных глубокого презрения.

Тем временем Шайна старалась придумать тактичный способ объявить о том, что обед будут подавать не в парадной столовой. Вопрос решился сам собой: когда они обогнули угол усадьбы, возвращаясь ко входу, у всех на виду оказался накрытый стол с закусками, установленный на лужайке с восточной стороны дома. Там уже стоял Кельсе, беседовавший не только с Кургечем, но и с Хулио Танчем, заведовавшим скотоводческим хозяйством Рассветного поместья. И Хулио, и Кургеч надели по такому случаю повседневную одежду пришлых — свободные брюки из саржи, сапоги и белые рубахи навыпуск. Ни тот, ни другой не прибегали к синьке, чтобы изменить естественный цвет кожи.

Увидев троих на лужайке, Джорджол сразу остановился, после чего медленно, напряженно подошел ближе. Кельсе поднял руку, вежливо приветствуя его: «Джорджол! Ты, конечно, помнишь Кургеча и Хулио».

Джорджол коротко кивнул: «Прекрасно помню. Много воды утекло по извилистому руслу Чип-Чапа с тех пор, как мы виделись в последний раз». Джорджол выпрямился, расправил обнаженные синие плечи: «С тех пор многое изменилось. А главные перемены еще впереди».

В глазах Кельсе сверкнул недобрый огонек: «Да, набегам и налетам с Вольных земель будет положен конец. Этим перемены не ограничатся. В один прекрасный день Вольных земель больше не будет — весь Алуан станет Договорной территорией».

Шайна воскликнула: «Все проголодались, давайте закусим!»

Джорджол не двигался с места: «Мне не пристало обедать под открытым небом, как прислуге. Предпочитаю, чтобы меня пригласили к столу в столовой».

«Боюсь, что это невозможно, — вежливо ответил Кельсе. — Никто из нас не оделся к парадному обеду».

Шайна положила руку Джорджолу на плечо: «Кексик, ну пожалуйста, не капризничай. Здесь нет прислуги — мы просто решили закусить на свежем воздухе».

«Дело не в этом! Я человек известный, у меня высокая репутация. Чем я хуже какого-нибудь пришлого? Я хочу, чтобы ко мне относились с уважением!»

Кельсе безразлично пожал плечами: «Когда ты соблаговолишь надеть помещичью одежду, тем самым демонстрируя уважение к нашим обычаям и предпочтениям, к тебе будут относиться по-другому».

«Ах, даже так? Как насчет Кургеча и Хулио? Они соблюдают ваши правила — пригласите же их в парадную столовую и кормите их там. А я останусь здесь и закушу в одиночестве».

«В свое время, когда для этого будут достаточные основания. Не сегодня».

«В таком случае я не могу с вами обедать, — заявил Джорджол. — Меня ждут дела, я вынужден удалиться».

«Как тебе угодно».

Провожая Джорджола к сияющему эмалью «Гермесу», Шайна сказала упавшим голосом: «Мне жаль, что все так получилось. Нехорошо получилось. Но и тебе, право же, незачем быть таким запальчивым».

«Чепуха! Кельсе — неблагодарный болван! Неужели он надеется запугать меня разговорами о помещичьей армии? Недалек тот день, когда он узнает на своей шкуре, куда дует ветер!» Джорджол схватил Шайну за плечи: «Милая, добрая Шайна! Давай уедем! Садись в яхту — один шаг, и все они останутся за бортом, далеко внизу».

«Кексик, не говори глупости. Я такое и представить себе не могу».

«Когда-то ты могла!»

«Это было давно, слишком давно, — Шайна отшатнулась: Джорджол попытался ее поцеловать. — Кексик! Пожалуйста, перестань».

Джорджол напрягся и застыл, разрываемый страстями — его пальцы так крепко сжали плечи Шайны, что та уже морщилась от боли. Раздался звук. Джорджол дико оглянулся в сторону усадьбы — к ним, будто невзначай, задумчиво приближался Кургеч. Шайна выкрутилась из цепкого объятия.

Джорджол бросился за штурвал «Гермеса», как человек, охваченный горем непосильной утраты — воздушная яхта взмыла в небо. Шайна и Кургеч молча провожали глазами летательный аппарат, постепенно исчезнувший в дымке западного горизонта. Шайна повернулась к старому кочевнику, глядя прямо в серое, изборожденное морщинами лицо: «Что случилось с Джорджолом? Он одичал, ведет себя, как сумасшедший». Она не успела договорить, как вспомнила, что Кексик всегда был диковат и часто устраивал сумасшедшие выходки.

Кургеч ответил: «Веет роковой судьбой. Нарождается беда, хаос оседлал его, как детеныш — загривок эрджина».

«Дует ветер перемен, — согласилась Шайна. — Я чувствую: на всех нас что-то давит. Скажи — о чем говорят шаманы? Ао тоже хотят, чтобы мы покинули Рассветную усадьбу?»

Кургеч смотрел на южные просторы — на землю, тысячи лет принадлежавшую его племени: «Кое-кто из недорослей прислушивается к виттолям. Подражают Серому Принцу, величают себя „авангардом синей нации“. Другие считают, что Алуан слишком велик, чтобы придавать значение словам: места хватит на всех. Пришлые застолбили поместья — пусть живут как хотят, мы немного потеряли и кое-что приобрели. Авангард протестует: „Подумайте о будущем! Пришлые размножатся, построят сотни новых усадеб и выживут нас в пустыню! Это наша земля, нас ограбили. Настало время свести счеты — теперь или никогда!“ А другие отвечают: „Где они, сотни новых усадеб? Что-то не видать. Жизнь и так полна забот — зачем придумывать новые?“ Судят-рядят, да все без толку».

«Сегодня Джорджол требовал, чтобы с ним обедали в парадной столовой. Ты думаешь, он прав?»

«Джорджол взял на себя непосильное бремя».

«А ты, Кургеч? Ты хочешь обедать в парадной столовой?»

«Если бы меня пригласили, я бы счел это за честь и принял приглашение. Парадная столовая — святилище, а святилища нельзя осквернять. Ютер Мэддок давно нашел все наши качембы. Не раз у него была такая возможность, но он никогда не заходил в них. Если бы твой отец захотел, он мог бы принять участие в нескольких обрядах, надеть церемониальные одежды, подготовиться, настроившись надлежащим образом, и посетить любое из наших святилищ — кроме тех, где обитают его воплощения, конечно: встреча с двойником всегда опасна. Само собой, мне стоило только намекнуть, и он одолжил бы мне помещичий костюм, чтобы пригласить меня в парадную столовую».