Александр Винник - Тайна доктора Хента Страница 23

Вывод: в ходе развития общества развивается че­ловек, его мозг, органы чувств, органы движения, его способности.

Нельзя рассматривать проблему только с точки зрения теоретических положений психологии и медицины, отбрасывая главное – вопрос о социальных условиях жизни, от которых зависит развитие таланта.

Я не знаю, как сложится судьба Люо Ричара, когда он станет взрослым, и уникальность уступит место обычности. Ему придется выдерживать конкуренцию с сотнями других дирижеров, многие из которых оказались безработными. Но всем известно, что тысячи людей в силу социальных условий не могут проявить себя. Дети бедняков – талантливые, способные, очень и очень часто остаются в безвестности. А бездарные люди, располагающие средствами, нередко заполняют консерватории, университеты, театральные студии.

Таков закон нашего социального строя. При этом строе трудящимся, то есть большинству населения, закрыта дорога к знаниям, науке, искусству. Надо обеспечить каждому человеку, – сказал профессор Райс, – всестороннее и гармоничное развитие его способностей и наиболее полное удовлетворение его духовных запросов.

Перейдя к физиологической стороне вопроса, профессор Райс отверг понятие о «душе», объяснил все проблемы высшей нервной деятельности человека работой мозга, куда сходятся сигналы – раздражители извне – от рук, глаз, органов слуха, кожи и где, будучи подвергнуты анализу, вызывают ответную реакцию – врожденные или выработанные жизнью рефлексы].

Райс подкрепил свое выступление демонстрацией опытов на собаках, обезьянах и других животных, а также гипнотическим сеансом.

Выступление профессора Райса [прозвучало довольно убедительно] никого ни в чем не убедило. Смешно в таких вопросах, где речь идет о чувствах человека, оперировать слюной собаки. Но спор продолжался.

Этот спор, как видно, не решить на конгрессах. Его должна решить жизнь. И она, безусловно, решит его так, как это подсказывают наши великие бизнесонские ученые.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Как видно по скобкам и фразам, набранным курсивом, бизнесонцы вряд ли могли по статье в «Вечерних слухах» объективно судить о споре, разгоревшемся в ученом мире. Но Эли Милоти, прочитав статью, заинтересовалась ею и позвонила Улиссу.

– Я рада, что вы дома, – сказала она, услышав голос Улисса. – Если разрешите, я к вам приеду, у меня очень важное дело.

– Ну, конечно, приезжайте! Я жду все утро и не пойму, почему вы не звоните.

– Я не хотела вам мешать, вы говорили, что будете сегодня работать.

– Вы мне никогда не мешаете, Эли. Приезжайте.

Приехав к Улиссу, Эли показала ему статью о конгрессе.

– Здесь упоминается профессор Райс. Отец часто говорил о нем, как о большом ученом. Я подумала, что его стоит пригласить к Люо.

– Стоит, пожалуй. Я читал его книгу о высшей нервной деятельности. Там много пометок вашего отца. Очень оригинальные теории. Его, конечно, надо бы пригласить, но я не знаю, где его искать.

– Я поеду за ним, – решительно сказала Эли.

Спустя два часа профессор Райс приехал к Люо. В отличие от своих коллег, он держался просто и разговаривал без иронически-покровительственного тона, так раздражавшего Улисса. Осмотрев Люо и ознакомившись с анализами и данными всевозможных исследований, он спросил Хента:

– Вы его постоянный врач?

– Да.

Райс взглянул на Улисса так, как смотрит капитан на нового матроса, с которым предстоит далекое и трудное плавание: сурово, изучающе. Но это продолжалось только миг. Глаза его снова стали приветливыми.

– Вы, конечно, не хуже меня понимаете, что наблюдения врача, постоянно общающегося с больным, важнее любых анализов, – сказал он. – Особенно в таком случае, когда речь идет о заболевании нервной системы.

– Вы считаете, что летаргия вызвана расстройством нервной системы?

– Вероятно. Мальчик часто выступал в концертах, усиленно занимался. Можно предполагать нервное переутомление. На чрезмерное раздражение мозг ответил торможением, чтобы дать нервным центрам отдохнуть. Это своего рода защитный сонный реф­лекс.

– Вы и здесь прибегаете к теории рефлексов? – заметил Улисс.

– У вас есть другое объяснение?

– Я предполагал, что мы имеем здесь дело с какой-то инфекцией.

– Но анализы не подтвердили это.

– Может случиться, что это объясняется несовершенством лабораторной аппаратуры и… наших знаний.

– Мне не хотелось бы сейчас вступать в научный спор, – осторожно прервал его Райс. – Если вы можете представить какие-нибудь доказательства, готов их выслушать. Вероятнее всего, сон наступил вследствие непосильной нагрузки, вызвавшей резкое ослабление высших отделов головного мозга. Не замечали ли вы раньше каких-нибудь симптомов нервной перегрузки: нервозности, рассеянности, не жаловался ли ребенок на головные боли?

– Да, замечал, – ответил Улисс. Ему стало стыдно, что он раньше не придавал значения очевидным фактам, которые должны были насторожить врача. – Люо в последнее время стал раздражителен, рассеян. Я относил это за счет его сосредоточенности на музыке. Он был так поглощен музыкой, что делал иногда невероятные вещи. Однажды за обедом, например, он по рассеянности начал вместо пищи жевать салфетку.

– Да, сосредоточенность в музыке отвлекала мальчика от всего остального. Возбуждение одних участков мозга вызвало торможение других.

– У мальчика были звуковые галлюцинации. Ему все время слышались шумы, звук пара, вырывающегося из узкого горлышка, и прочее. У него ведь такой острый слух!

Райс задумался. Он мял в руках уголок скатерти, точно пробуя ее качество.

– Я был на концерте Люо. Вы знаете, о чем я думал? – спросил он.

– О чем?

– Нельзя было разрешать ребенку каждый день выступать.

– Но миллионы людей хотят его слушать. Как можно лишать их этого удовольствия? Со всех концов земного шара идут телеграммы: Люо приглашают на гастроли.

– Вы думаете, дело только в этом?

Взглянув в открытые, доверчивые глаза Райса, Хент сказал:

– Вы правы. Главную роль играли деньги. Хозяева не хотели терять доходов. Я возражал, но… к сожалению, оказался бессильным.

Райс вздохнул.

– Простите, что я заговорил о таких вещах, вы, по-видимому, не этого ждали от моего визита.

– И этого тоже, – решительно сказал Улисс. – Раньше мне казалось важным поразить людей искусством трехлетнего мальчика, делающего то, что по силам не каждому взрослому. Теперь я понимаю, что ошибся. Надо было заботиться о сохранении таланта… о развитии его.

Райс взял со столика фотографию Люо, снятого у дирижерского пульта в день первого концерта. Он несколько минут молча рассматривал снимок.