Яна Дубинянская - Письма полковнику Страница 23

— А я что? — возмутилась Ленка. — Я вообще ничего!

— Разве мы уже в кадре? — встряла рыженькая, имя которой Марисабель не запомнила. — А где камера?

Крокодилица послала ее длинно и непечатно: нет, похоже, ничего еще не снимают. Или, может быть, так и задумано? Типа какая у начинающих звезд тяжелая жизнь; камера, понятно, скрытая. Марисабель на всякий пожарный мило улыбнулась. Хотя в таком случае на фига та гора аппаратуры в углу вестибюля, которую со вчерашнего дня никто и не почесался расчехлить?

В крокодиловой сумке вякнул мобильник. Хозяйка, запустив руку внутрь, чесанула в сторону, однако ее первые слова в трубку до девчонок долетели, и слова эти были еще покруче, чем только что в их собственный адрес.

— Какая-то фигня, — сказала Славка, студентка из медицинского.

— Однозначно, — кивнула Ленка.

Присоединились другие девчонки:

— Вообще уже, третий час ждем!

— И никакого нафиг визажиста.

— Они про нас забыли просто.

— Ага, забыли! Сейчас тебе Крокодилица покажет, как она забыла.

— Я не в том смысле, я про съемки…

— Не терпится, пока тебя снимут? — схохмила мулатка Каролина. Хохма имела успех, и Марисабель тоже похихикала за компанию. Страшно хотелось курить, но в контракте среди многочисленных запретов — беременеть, выходить замуж, есть шоколад и мед, пить спиртное, разглашать конфиденциальную информацию и т. д. — значились еще и сигареты. Прочитала она всё это уже потом, дома, а тогда, в офисе телекомпании, подмахнула не глядя. Два месяца не курить!.. Убиться с тумбочки.

— А знаете что, девки, — страшным шепотом начала Ленка, — может, это вообще никакое не реалити-шоу. А наоборот.

— Что?

— Что-что: торговля людьми!

— Точно, — подхватила рыженькая. — Продадут нас всех в бордель. И никто не узнает.

— Секс-индустрия в Срезе на третьем месте по прибыли, — авторитетно заявила Славка. — После туризма и тезеллитовых разработок.

Самая умная, что ли? Марисабель скривила губки. Сильно умных, вроде Дылды, она не переваривала как класс.

— Гонишь, — вмешалась она. — Зачем бы тут столько народу тусовалось? И мужики, и бабы, и всякая техника, и вообще…

Кивнула в сторону окна. Там, на солнечной площадке перед отелем, рассевшись группами на ступеньках и в тени экзотических деревьев, мирно пили пиво и покуривали всяческие личности, бородатые и длинноволосые, в бахромистых джинсах и растянутых футболках, явно не связанные зверскими контрактами и вообще полные неформалы на вид. Публика посолиднее, при костюмах, галстуках и каблучках, нервно сновала туда-сюда с мобилками наперевес. Из-за крыш и древесных крон фрагментами серебристой полоски сверкало море, и было непонятно, далеко оно или близко.

— Стопудово телевидение, — подвела она итог. — Только у них какие-то проблемы.

— Ага, — кивнула, подходя, Олька, умытая и вправду вся в прыщах. — А как отрываться, так сразу на нас.

— Лучше бы на море пока отпустили, — высказалась Каролина и снова попала в точку, на сей раз вызвав всеобщий ропот и возмущение:

— Не говори!

— Давно бы уже искупались!

— А может, и на драконе прокатиться бы успели!

— Срез, называется!..

Прямо под окном, устроившись на краю клумбы, курила пигалица в джинсах и с огромным фотоаппаратом на шее. Курила хорошую тонкую сигарету, придерживая фильтр двумя пальцами, вкусно затягиваясь и стряхивая пепел в цветы. Марисабель сглотнула.

— Везет же, — шепнула Славка; ее уже раз чуть не поймали в туалете с папироской. — Я не могу… Девушка! Вы не знаете, сколько нам еще здесь торчать?

Фотографша подняла голову. Глянула с таким видом, будто с ней заговорил манекен из витрины. Пожала плечами и снова отвернулась.

— Что-нибудь не так? — не отступалась Славка. — Или нас уже снимают?

Девица затянулась, бросила в клумбу длинный — Марисабель проводила его голодным взглядом — окурок и хрипло соизволила:

— Ведущий пропал. После телепорта завеялся куда-то, и до сих пор нет. Все на ушах. Так что не знаю, кто вас там снимает… петеэску пока не собрали, да и операторы вроде бы все тут киряют. Хотя вру, я всех в лицо еще не знаю. Короче, пофиг.

— А кто ведущий? — спросила Марисабель, присаживаясь на подоконник.

Вопрос беспомощно повис в воздухе, словно вляпался в невидимую паутину. Фотографша и так выдала чересчур длинную фразу, после которой со вкусом прокашлялась. И будто издеваясь, достала новую сигарету.

Марисабель подобрала на подоконник и ноги. Снизу пощипывало, покалывало иголочками, и она провела пальцем по теплой поверхности: тезеллит? Круто, однако. Сидеть на тезеллитовом покрытии оказалось прикольно, даже, можно сказать, эротично. Крылья-кондиционеры, трепеща, приятно овевали затылок и шею. Для полного кайфа не хватало только мужских взглядов откуда-нибудь снизу. Причем, раз уж у нас реалити-шоу, желательно через объектив.

Вернулась заплаканная Женька с короткими ногтями. За ней по пятам следовал бородатый мужик с видеокамерой на плече. Уже?! Девчонки задвигались на скамье, принимая интересные позы и складывая губки в улыбки и бантики. Оператор ухмыльнулся, ткнул пальцем в слепую лампочку на камере. Девки расслабились; кстати, видок без косметики у большинства был еще тот, одна Каролина более или менее смотрелась, потому что негритоска. И набрали же уродин!.. Марисабель усмехнулась, она-то и ненакрашенная выглядела на все сто, и прекрасно знала об этом. Жалко, что он не снимает.

На прощанье бородач шлепнул Женьку по заднице. Из нее, в смысле, из Женьки, брызнули новые слезы.

— Козел, — посочувствовала рыженькая.

Женька отвернулась, беззвучно всхлипывая. Марисабель переглянулась с девчонками, молча скрепляя договоренность голосовать всем вместе против этой дуры набитой. Но тут же шевельнулась зависть: ее, дуру, получается, уже сняли? А может быть, ее того, во всех смыслах?!.. потому и ревет в три ручья, а вовсе не из-за ногтей?

В таком случае, правильно ревет. Нечего давать кому попало, всяким там операторам.

Марисабель снова высунулась в окно:

— Кто тут у вас ведущий, я спрашиваю?!

Снизу вверх трудно смотреть свысока: она любила сидеть на окнах и парапетах в том числе и поэтому. Но пигалице на клумбе каким-то образом удалось. Щурясь на солнце, та повела глазами туда-сюда, словно с трудом отыскивая источник вопроса: муха на стекле, да? — Марисабель заерзала и подоткнула юбку, — и наконец бросила:

— Во-первых, не у нас, а у вас.

— А во-вторых?!!

— Не ори.

Пигалица поднялась, и фотоаппарат прыгнул вниз с ее тощей груди, как большой черный котяра. Подтянулась на цыпочках, а затем встала на край клумбы, и ее затылок с тощим хвостиком оказался почти на уровне лица Марисабель — затылок не задница, но впечатление было примерно такое же. Приложила к глазам ладонь козырьком, потом, наверное, чтоб лучше разглядеть, фотоаппарат. Во всяком случае, щелкать не стала. Только присвистнула: