Иннокентий Сергеев - Танец для живых скульптур Страница 23

- Всё дело в том,- сказал я,- что я не могу оставаться на одном месте, остановиться.

- Но у тебя должно быть своё место,- настаивал он.- У каждого должно быть.

- Я всегда иду дальше,- сказал я.

Он посмотрел на меня.

- Однажды я поверил в свою судьбу и оказался прав. Ведь я был там!

- Там,- устало сказал он.- Там, это где?

- На небесах.

- Ну, и как?

- Этого не опишешь.

- Ну и оставался бы, раз так хорошо. Занялся бы этим всерьёз.

- Я всегда жил всерьёз. Это не повод для шуток.

- А теперь что?

- А что, если может быть ещё лучше?

- А если нет?

- Может быть, и нет,- сказал я.- Но рискнуть стоит.

- Если бы ты не бросил институт...- он украдкой взглянул на меня.

Мы молчали.

Он погасил сигарету.

- Сколько тебе нужно?- спросил он.- Ты ведь знаешь, сколько могу, я всегда дам тебе.

- Мне не нужны деньги,- сказал я.

...........................................................................

.

- У него сейчас такие неприятности, ты уж не обижайся на него,- сказала мама.

- Да, я вижу.

- Он всегда так доверяет людям... Ты не хочешь знать, что случилось?

- Нет,- сказал я.- Деньги могут помочь?

- Да в них, собственно, и дело...

- Сколько?

- Двадцать пять тысяч.

- Ну, это не очень много.

- Не знаю,- сказала она растерянно.- Для нас это большие деньги. И они нужны срочно...

- Ладно, я что-нибудь придумаю.

- Да что ты можешь придумать. Не надо.

- Ты знаешь, мне нужно ехать...

- Прямо сейчас?

- Нет, конечно. Завтра. Переночую, и поеду с утра. Много дел...

- Что ж,- сказала она.- Надо, значит, надо...

- Леди,- сказал я.- Мне нужны деньги.

- Прости, я совсем забыла,- она взяла в руки сумочку.- Ты, кажется, хотел что-то купить...

- Ты не поняла,- сказал я.- Мне нужны деньги.

Она замерла.

- Много?- спросила она.

- Двадцать пять тысяч.

- Долларов?

Я кивнул.

- Это срочно? Но у меня нет столько...

- Есть,- сказал я.- Нужно просто снять со счёта.

- Но зачем тебе?

- Ты хочешь контролировать все мои действия. По-твоему, это и есть доверие?

- А это что, секрет?- сказала она.

- Да,- сказал я.- И не стоит устраивать по этому поводу сцену скупости.

Она помолчала.

- Двадцать пять тысяч?- сказала она.

- Если можешь, то возьми чуть больше, я хочу немного потратиться.

"Не огорчайся",- сказал я.- "У нас будут деньги. Не думаю, что нам грозит нищета".

...........................................................................

.......

- Ничего, да?- сказал я, высыпав на стол деньги.

Мэгги присвистнул.

- Вот теперь-то я запасусь холстами. И чего я на море не езжу...

- Это не дары моря.

- Понимаю,- сказал он.- Это дары небес. И как нельзя, кстати.

- На то они и небеса, чтобы всё знать,- заметил я.

- Я как раз собирался съездить порисовать... Скоро осень кончится последние дни...

- Надолго?

- Как получится,- сказал он, складывая деньги в ящик стола.- Ты поедешь?

- Погода...- сказал я.- На юге холод, дожди, здесь солнце, тепло, с ума можно сойти.

- Да,- согласился он.- Теперь не разберёшь.

- На этот раз не получится,- сказал я.- Извини.

- Ладно,- сказал он, не глядя на меня.- Ко дню рождения всё равно вернусь, так что готовь подарок.

Я вздохнул с облегчением.

Мэгги взял гитару и, устроившись с ней в обнимку, стал напевать "Леди Джейн".

- Покормишь меня чем-нибудь?

Он накрыл струны ладонью.

- Есть рыба. Треска. Вчера сварил.

- Сгодится,- сказал я.

Выяснилось, что треска так слиплась, что разогреть её было проблематично.

- Ничего, поедим холодной. А ты?- спросил я, увидев, что он достаёт только одну тарелку.

- Я не хочу.

Он поставил передо мной кетчуп, после чего уселся напротив и принялся с детской непосредственностью ковырять болячку на локте.

- Как вы ведёте себя за столом, сударь!- строго нахмурился я.

- Сорри, мэм,- бодро сказал Мэгги, отпуская локоть восвояси.- Предлагаю сходить в кино.

- Предложение принято,- сообщил я, расправляясь с рыбой.

- На "Кабаре".

- Три - хорошо, а четвёртого прикупим.

- Пятого,- напомнил Мэгги.

- Из кармана возьмём?

- В пятый раз.

- В пятый, так в пятый. Ради хорошего фильма не жалко.

- Можно сходить на Софи Лорен,- предложил он, когда мы уже перебрались в комнату.

- А почему бы тебе не начать работать с живой натурой? Теперь-то ты можешь себе это позволить.

- Да,- согласился он, с интересом наблюдая за моими безуспешными попытками нащупать окурком изъян в доверху набитой пепельнице.

- Когда ты пишешь портрет, разве не уподобляешься ты самому Господу, сотворяющему первого человека?

- Уподобляешься,- признался он.

- А когда ты открываешь на холсте красоту женских форм, разве не сотворяешь ты для себя жену, что не дано было даже Адаму со всеми его райскими кущами?

- Ах ты, змей искуситель! Увлекаться опасно.

- Неужели,- удивился я.

- Деньги, они как вода. Нужно что-то иметь впрок. На будущее.

- Предоставь эту работу мне,- сказал я.

Будущее. Что знали мы тогда о нём, Мэгги, я... и даже сама Леди, которая знала всё!

6

Она остановилась у витрины.

- Тебе никогда не казалось, что... манекены красивее живых людей?

- У людей никогда не бывает такой идеальной кожи,- сказал я.

Она передёрнулась и отвернулась.

- Даже жутко. Пойдём, уйдём отсюда.

Она защёлкала каблучками по тротуару. Я догнал её.

- Люди - те же манекены, только неряшливо сделанные. Как жаль, что я не могу сделать их такими же совершенными.

- Перестань,- сказала Леди.- Ты же видишь, мне не по себе от этих разговоров.

Бледное равнодушное небо.

Обветренная улица.

- Но почему!- не желал сдаваться я тишине.- Если это так?

Она молчала, потом встрепенулась и сказала: "На меня нашло что-то. Но всё, прошло. Сегодня вечер какой-то тревожный, тебе не кажется?"

- Напротив,- возразил я.- Всё так мирно. Ни ветра. Ни облаков, ни людей, как будто всё... Вымерло...

- Ты сказал: "Жаль, что я не могу сделать их другими". Ты произнёс это так...

- Чего ты боишься?

- Да нет, ничего.

Ничего, милый.

Она подняла с земли лист клёна.

- Хочешь, соберём листья?

- Да,- сказал я, думая о другом.

И мы стали собирать листья. А где-то их жгли.

7

Мне было легко с ним.

Он почти никогда не возражал мне открыто, но что-то едва уловимое в его реакции, выражении лица или голоса, говорило мне всё.

Он не умел лгать.

Я мог придти злой как собака после очередной стычки с Крис и написать какую-нибудь глупость, а потом прочитать это вслух, повторяя особо неудачные места особо гордым тоном, и я никогда не спрашивал его: "Ну как?"

Я видел.

Прежде он не писал стихов.

Прежде я пренебрегал красками. Но он искал их и заставлял искать меня. Ему великолепно удавался рисунок, казалось, он не направляет карандаш, кисть, они сами знают, что им делать, он лишь присутствует при этом,- невозможно управлять ими с такой виртуозностью. А он непременно желал управлять цветом.