Иван Афанасьев - В Праге в одиннадцать Страница 23

— Немедленно уходи, — прохрипел Кондрахин, — у шоссе в сторону Кенигсберга два автомобиля, совершенно без охраны. Сейчас здесь будут другие.

Тополь на мгновение оглянулся, и на его лице промелькнуло изумление. Оказывается, он попал не в того, кому предназначался удар. В его практике такое было впервые. Но размышлять было некогда. Несколько упругих шагов — и он перемахнул через двухметровый глухой каменный забор, огораживающий внутренний дворик. Кондрахин осел вдоль стены и отключил сознание.

Очнулся он уже в машине. Над ним склонился Мирча Ковач. Румын был спокоен, даже, можно сказать, безразличен. Тут же, на переднем сиденье, находился и Раунбах.

— Все нормально, Фриц, — сказал Ковач, — очевидно, его зацепило только краем. Новичкам всегда везет. Даже внутренние органы не повреждены. Просто шок.

Юрий открыл глаза и застонал, обхватив голову руками.

— Погодите, Йоханссен, не отключайтесь, — приказал Раунбах, — вы должны рассказать о том, что произошло.

— Он же не говорит по-немецки, — напомнил Мирча.

— Черт возьми! Действительно. Но не тащить же сюда было переводчика.

— А что говорят остальные?

— Ну, Кайзер уже ничего никому не расскажет. А Фриц с водителем видели какого-то старика в сером плаще и коричневой шляпе. За ним в подворотню и свернул Йоханссен, а Кайзер помчался следом с пистолетом в руке. И вдруг его отшвырнуло навзничь на тротуар, а Йоханссен сполз по стене и завалился на бок. Когда страхующая пара подбежала, во дворике, кстати, вовсе не проходном, не оказалось ни души. Дальше ты все знаешь сам. Погоди — рация. Это Христо, не иначе… Что? В двух километрах к северу? Понял.

Раунбах выскочил из машины и подозвал остальных.

— Объект направился к северу. Видимо, пешком. Едем! Всем быть наготове. Стрелять при малейшем намеке.

— Куда деть труп? — угрюмо спросил один из водителей.

— Погрузите в багажник, — распорядился Раунбах.

Машины помчались на север, к Балтийскому морю. Предоставленный самому себе, Кондрахин принялся размышлять, почему Тополь не воспользовался его подсказкой и не оставил всю группу без транспорта. Может, он все же не русский, и языка не понимает? Тогда почему не предпринял второй атаки? Он же понял, что Юрий невредим. Так как ответ в любом случае мог быть только предположительным, Кондрахин переключился на Раунбаха, в машине которого теперь оказался. Немец молчал, и вид его был мрачен. Несмотря на последнее обстоятельство — к полному удивлению Юрия — немец был доволен провалом экспедиции. Вновь ненадолго появился образ младенца, но на этот раз связанный с надеждой.

Тополь не рискнул воспользоваться машинами Раунбаха, ибо осторожность стала его второй натурой. В каждой их них мог оказаться заряд взрывчатки с радиодетонатором. Времени на поиск ее у него не оставалось — это гитлеровцы знали. А пожертвовать одним автомобилем ради его уничтожения — велика ли цена?

Вместо указанного Юрием направления он ринулся через дворы и заборы кратчайшим путем. Стариковский наряд не слишком мешал ему. Немногочисленных встречных горожан он брал под контроль, внушая свою невидимость. Конечно, ищейкам рейха легко подвергнуть их допросу под гипнозом, и они все вспомнят. Но это будет много позже, а сейчас у него приличная фора. Благодаря предупреждению. Однако, кто тот человек, так умело уклонившийся от ментального удара, который рискнул собой, дав ему бежать? Очевидно, что он был в команде, брошенной на его, Тополя, уничтожение.

Беспрепятственно добравшись до северной окраины городка, Тополь быстро зашагал в сторону моря, изредка переходя на бег. Узкое, но добротное шоссе было пусто. Это и хорошо и плохо в свете предстоящей ему задачи. На ходу он избавился от широкополой шляпы и плаща, а трость превратилась в черный зонт. Под плащом оказался мундир капитана люфтваффе. До комплекта не хватало только форменной фуражки. Наклонившись над придорожной лужицей, Тополь оторвал наклеенные седые усы и смыл грим. Только после этой подготовки он приискал достаточно укромное место — навес для сушки снопов, и принялся ждать.

Как только на горизонте появилась грузовая машина, идущая на юг, Тополь послал в ее сторону мощный энергетический сигнал, который ввел водителя в состояние глубокого транса. Но главная цель состояла в том, чтобы дать группе преследователей ложный след, убедить, что беглец движется в сторону моря.

Водитель послушно затормозил, увидев на обочине офицера под зонтиком. Из кабины выскочил немолодой фельдфебель, вытянулся перед Тополем.

— В город? — строго спросил тот.

— Так точно, господин капитан!

— Что везете?

— Взвод новобранцев, господин капитан.

— Вольно. Я подъеду с вами.

— Так точно! Прошу в кабину, — фельдфебель услужливо распахнул дверцу.

— Не стоит. Лучше посмотрю на пополнение.

Тополь перемахнул через задний борт, под брезентовый тент и постучал кулаком по кабине: поехали, мол.

Грузовик разминулся с автомобилями Раунбаха на какую-то жалкую минуту. На центральной площади Тополь вновь постучал по кабине, спрыгнул с остановившейся машины и растворился в узеньких улочках городка, оставленного им в крайней спешке полчаса назад. В ближайшие дни искать здесь его наверняка не станут.

Утреннее солнце послало свои первые лучи в окно комнаты. Павел открыл глаза и снова закрыл их. Ему не было надобности взглянуть на часы — любой посвященный может назвать точное время в любое время суток.

Сейчас надо спокойно подумать. Кто тот человек, который не только выстоял перед его ударом, но, по сути, буквально спас его. Конечно, никто из гитлеровской своры, окопавшейся в Кенигсберге, не годится ему в подметки, но свора на то и свора, что действует по волчьим законам. Не уменьем, так числом.

Да, эта группа стала опасна. Не иначе, ее курирует сам Густав Кроткий. Из глубин памяти выплыла равнодушно-самодовольная физиономия. Тогда, в двадцатом, он еще не был Кротким. Эта фамилия или кличка добавилась позже. И он еще не был Тополем. Просто студент Варшавского университета Павел Недрагов — то ли чех (мать его была коренная пражанка) — то ли русский, коим он привык считать себя по месту рождения.

Павел появился на свет морозным январским утром 1898 году в родовом имении под Орлом. Впрочем, имением обветшавшую усадьбу называли лишь по традиции. Дохода она не давала, да и отец Павла — кадровый офицер — не обладал даром хозяйственника.

Вскоре семья окончательно переселилась в Орел, выкупив небольшой домик на Первой Дворянской. Именно здесь состоялся первый мистический опыт Павла Недрагова.