Алексей Фомичев - Эталон зла (сборник) Страница 24

В планах немцев на это лето было полное уничтожение партизан не только в районе, но и в области в целом. В области несколько крупных железнодорожных станций, и от их бесперебойного функционирования зависит график поставок на фронт. Нельзя позволять партизанам срывать стратегические замыслы немецкого командования.

Сенька насчитал в деревне сорок семь человек. Двенадцать шли по списку, остальных надо гнать в Новодолгино. Заранее представляя себе, сколько времени уйдет, пока толпа доползет до места, Хмырь кривил губы и вполголоса матерился.

Причем надо гнать через соседнее село. Туда собиралась приехать команда из гестапо, проводить предварительный отбор подозреваемых в связях с партизанами. Тех увезут сразу. Остальных – гнать пешком.

С гестапо Хмырь связываться не хотел ни при каких обстоятельствах. Слишком легко из союзника стать арестантом. Но приказ есть приказ.

Как и следовало ожидать, добровольно уходить из дома никто не хотел. И незваных гостей встречали крик, причитания, плач и вой. Бабский. Мальчишки лет двенадцати – четырнадцати молчали и смотрели на полицаев с нескрываемой ненавистью.

Приходилось действовать силой. Прикладам и пинками вышвыривать на улицу, гнать по дороге к месту сбора, присматривая, чтобы никто не ускользнул. И так в каждом доме. Неудивительно, что через полчаса подобной работенки полицаи озверели и уже не разбирали, кого бить – старуху, пацана или бабу.

Ту ясноглазую девицу Хмырь заметил сразу, когда толпа усилиями полицаев была выставлена на дороге. Стройная, с длинной косой, высокой грудью и плавной походкой, она привлекала к себе внимание даже в наряде старухи. Наверное, специально вырядилась, чтобы не заметили.

Но Хмырь заметил и теперь шел сбоку от нее, поглядывая на гордый профиль и прикидывая, как бы оставить дивчину себе. Его прежняя любовница Настька окончательно спилась и больше походила на высохшую каргу, чем на женщину. А Хмырь баб любил и долго без них не мог.

Следовало только скрыть от Хрункеля этот факт и задобрить своих гавриков, чтобы держали языки за зубами. Вот Сенька и соображал, не обращая внимания на крики и плач, висевший в воздухе. Не впервой.

Бронетранспортер он заметил только после того, как его окликнул помощник, Коля Хват. Машина незнакомой модели вырулила из-за крайнего дома и встала на дороге, перегородив толпе путь. Сенька разглядел на бортах кресты и пулемет на турели.

Из машины не спеша вышли четверо немцев в форме гестапо.

«Мать моя! Явились! Неужели решили здесь провести фильтрацию?» Сеньку прошиб холодный пот. Слишком уж страшно выглядели гестаповцы. И где таких откопали? Огромные, широкие, лица как на подбор мрачные. Больше подходящие громилам, чем офицерам.

Немцы подошли ближе, с интересом разглядывая полицаев и жителей. Те, кстати, тоже притихли. Испугались. Да и как таких не пугаться. Головорезы.

Почувствовали себя неуютно и остальные полицаи. О гестапо ходило слишком много слухов, чтобы сохранять спокойствие поблизости от них.

– Was mashen sie hier? – спросил старший – высокий, коротко стриженный брюнет. Он небрежно цедил слова, словно делал одолжение.

Сенька почувствовал, как потек холодок между лопатками и как враз пересох язык. По-немецки он знал несколько слов: хайль Гитлер, Сталин капут, яволь, найн. Его подручные – и того меньше.

– Каспадин штурмбанфюрер спрашивайт, – на ломаном русском перевел стоящий справа от начальника гестаповец, – что ви делать?

– А-а… – Сенька едва выговаривал слова. – Мы это… по приказу коменданта проводим отбор местного населения для отправки в Германию. Арбайтен.

Сенька на пределе возможного вспомнил еще одно слово и покрылся испариной. Черт побери этих гестаповцев! Заставляют трепетать его – вора!

– О! Ich ferstee… – дернул краем губ штурмбанфюрер. И закатил длинную фразу. Переводчик поучительно выслушал и перевел.

– Каспадин штурмбанфюрер хочьет знать, что еще приказаль комендант?

– Еще? Остальных отвести в село Портягино. Там они должны быть допрошены сотрудниками гестапо. А потом всех в Новодолгино.

Позади в толпе послышались крики. Люди все слышали и заранее оплакивали свою судьбу.

– Наверное, мы должны отвести всех к вам, да?

Переводчик зашептал на ухо штурмбанфюреру, тот согласно закивал, опять что-то сказал.

– Кто должен проводить допрос?

– Э-эти… ваши… С города. Я толком не знаю.

– Они сейчас в Портягино? – по собственной инициативе задал вопрос переводчик. Акцента в его голосе стало заметно меньше.

– Д-да…

Гестаповцы смотрели на полицаев, на толпу и что-то обдумывали. Потом двое обошли толпу и встали позади полицаев. Те чувствовали себя все более неуютно.

Герман не спеша обошел стоявшего на дороге полицая (тот поспешно отступил в сторону) и встал напротив женщины, к которой жались трое маленьких детишек. Им было лет по пять-шесть. Одеты плохо, худые, глаза смотрят испуганно. Женщина прижимает детей к себе, взгляд затравленный. Ничего хорошего от немца не ждет.

Взгляд Германа скользнул по толпе и вдруг наткнулся на молодую девушку, одетую в старое, до предела заношенное платье и какой-то жакет. На голове платок, на ногах стоптанные ботинки непонятно какого фасона. Но даже в этом страшном наряде она выглядела переодетой королевой.

Синие глаза, яркие губы, мягкие черты лица. Платье уродует, но не в силах скрыть ладной фигуры.

Хмырь заметил оценивающий взгляд гестаповца, когда тот рассматривал ту красивую дивчину, и недовольно покривил губы. Если немец захочет, он увезет девчонку с собой. А ему ничего не достанется.

Такая перспектива ему не понравилась, и Сенька неожиданно для себя раскрыл рот:

– Господин штурмбанфюрер, вы разрешите вести людей дальше?

Немцы не спешили с ответом. Трое ходили вдоль толпы, с интересом разглядывая детей и стариков, а старший гестаповец с каким-то любопытством смотрел на самого Хмыря и на его подчиненных. Что он хотел увидеть?

– Господин штурмбанфюрер…

– Умолкни, урод! – вдруг раздалось за спиной.

Хмырь круто развернулся и с разинутым от удивления ртом взглянул на того высоченного немца. Это он заговорил на чистом русском языке.

– Н-не понял?..

– Чё ты не понял, лох? Сказал, захлопни пасть.

Пистолет-пулеметы, до этого висевшие на плечах двоих немцев, в мгновение ока оказались в руках. Еще один выставил вперед оружие странного вида. Хмырь такого никогда не видел и не мог опознать в нем штурмовую винтовку StG. Главный немец стоял, по-прежнему заложив руки за спину. МП висел на плече, но Сенька понимал: перехватить его для стрельбы – дело одного мгновения.