Андрей Анисимов - Доступ к телу Страница 24

– Стас, подойди сюда.

– Секретаря в машине держишь?

– Не таскать же за собой. Я, Кирюш, никому не доверяю. Так спокойнее.

Моложавый розовощекий секретарь явился на корт в костюме и при галстуке, несмотря на жару, без видимых потовыделений.

– Слушаю, Владимир Антонович.

– Стас, посмотри, во вторник у меня окно есть?

– Во вторник у вас в девять тридцать самолет.

– Да, да… совсем забыл. Улетаю в Сочи. А в понедельник?

– До двадцати трех тридцати все забито.

– Хорошо, запиши на двадцать три сорок банкира Бородина.

– Не поздно?

– Ему?

– Вам.

Владимир Антонович усмехнулся:

– Лучше поздно, чем никогда. Иди, я скоро.

Еще десять минут братья общались в душе. Говорили о личном – проблемы потенции, дети, племянники. К машинам возвращались в обнимку.

Возле сенаторского лимузина Кирилл Антонович спросил:

– Когда вернешься?

– В конце той недели.

– Увидимся?

– Будет тема?

– В воскресенье с Гурамом обедаю.

– Ох, не люблю я богатых бандитов. Но деньги, как говорится, не пахнут.

– Верное наблюдение.

– Хорошо, поступит предложение – рассмотрим.

Кирилл Антонович дождался, пока лимузин брата в сопровождении джипа с телохранителями вырулит со стоянки, и уселся в свой «гольф». Немецкая иномарка выглядела скромно, но на дороге никогда не подводила. А скромность и надежность в технике и людях брат сенатора ценил больше всего.

– Мужики, просыпайтесь. Через час капитан Пташкин появится, а вам еще имена придумывать.

Тарутян и Дружников одновременно открыли глаза и увидели в зеркале на потолке собственное отражение. Огромная тахта, на которой могли уместиться еще пяток желающих, напомнила о вчерашних подвигах.

Сурен стоял на пороге, наблюдая за гостями. Поняв, что пробуждение друзей состоялось, удалился.

– Коля, ты помнишь, что мы здесь вчера творили?

– Н-н-не очень. А ты?

– Я блондинку с ямочками на подбородке запомнил. Сиськи хорошие…

– С-с-колько же их тут было?

– Сначала приехали семь, мы выбрали двоих. Потом ты решил разгуляться. Первых двух оплатил Сурен, остальных мы сами.

– Много де-де-нег истратили?

– Ерунда, тысяч сорок. Зато расслабились по-взрослому.

– Что сказал Сурен? На хрена нам к-к-капитан Пташкин?

– Сам просил паспорта. Не помнишь? Мы же еще до девок фотографироваться ходили.

– Мутно.

– Сменим имена и фамилии, а дальше махнем куда-нибудь.

– Н-н-например?

– Ну хоть в Турцию, или еще куда, где с визами проблем меньше.

– Нормальная мы-мы-мысль. Я тоже блондинку с ямочками вспомнил. Мы что ее, в-в-вдвоем?

– Какая разница, то ли вдвоем, то ли по очереди. Помнишь еще двух хохлушек-близняшек? Совсем молоденькие?

– Помню, хохотали не з-з-закрывая ртов.

– Точно, веселые дивчины. Ты им даже про ген «h» что-то впаривал. Они даже согласились на активизацию.

– Вадим, я про лабораторию л-л-ляпнул?

– Ну и что? Главное, про бабки молчал. Ладно, пошли умываться.

В холле их ждали кофе, зелень и омлет. Сурен уже позавтракал и быстро наводил порядок – собирал разбросанные по полу простыни, пустые бутылки и презервативы.

– Ну вы, ребята, и оторвались. Телки велели передать – всегда к вашим услугам. Вы им приглянулись.

– Приятно слышать, – ухмыльнулся Дружников, перерабатывая зубами зелень с омлетом и почему-то краснея.

– Веришь, Сурен, с такими девочками я в первый раз…

– С проститутками, что ли?

– Ну да… С платными.

– Понравилось?

– Выпить надо много, иначе боязно.

– Привыкнешь. Первый раз и я краснел, как девица.

– А я в-в-вобще думал не смогу. А потом прямо озверел. И эту хочу, и эту тоже.

– Значит, я получил новых хороших клиентов. Вы того, бабки приготовьте. Менту аванс придется выдать.

– Сколько?

– Штуки две-три. И фамилии не забудьте.

– Коль, как назовемся?

– Н-н-незнаю… Сурен, помогай.

– Если хотите тихо жить, нужно что-нибудь простенькое. Что часто встречается. Я бы на твоем месте стал Ивановым.

– Годится.

– Тогда я К-к-карапетяном.

– Запишите на листке. Вот вам конверт. Вложите в него бабки и не запечатывайте.

Пташкин прибыл минута в минуту. Вежливо поздоровался со всеми за руку, присел в кресло. Держался скромно, словно и не страж порядка, а бедный родственник. Выяснив желание заказчиков, некоторое время раздумывал, потом кому-то звонил.

– Ребята, по шесть штук встанет.

Дружников решил поторговаться:

– Мы слышали, по пять можно.

Пташкин потупился:

– По пять – моего интереса нет. Вы поймите, я же не напрямую к начальнику райотдела выхожу. Через майора Разина, он ему свояк. Разин за красивые глазки не нанимался. Вот и получается, по пять штук начальнику, по пятьсот баксов нам. Доступ к первому лицу бабок стоит. Давайте ваши имена, фамилии и фотки.

Тарутян протянул милиционеру конверт:

– Когда с-с– сделаешь?

– Не от меня зависит. По готовности Сурен вам свистнет. Получать лично явитесь – расписаться, заявление, чтоб все по закону…

Сурен кивнул и предложил милиционеру:

– Выпить хочешь?

Пташкин отказался:

– Нельзя, ребята. Я при исполнении.

Забрав три тысячи долларов аванса и так же вежливо пожав присутствующим руки, капитан покинул помещение. Сурен унес со стола грязную посуду, вернувшись, уселся в кресло:

– Поговорим?

– Что ты хочешь узнать? – спросил Дружников.

– Узнать я ничего не хочу. Хочу вам предложить переехать на одну дачку, пока вам документы не приготовят. Тут вам оставаться стремно. Люди ко мне ходят разные, зачем светиться?

– Как скажешь, Суренчик. Мы и так тебе бл-бл-благодарны.

– Вот и славненько. Скоро ко мне заедет друг, он вас и отвезет.

– Платить ему надо?

– Пока никому ничего не давайте. Потом я сам посчитаю и расплачусь, а вы возместите. – И бросил каждому по пакету: – Здесь шмотки. Переоденетесь в них, и из машины не высовывайтесь.

Ровно через полчаса в дверь позвонили. Сурен сначала вышел, огляделся, потом вывел друзей и усадил в машину.

Арсений раскрыл меню и посмотрел на отца:

– Я бы тебе предложил форель, жаренную в масле, с молодым картофелем, свежие овощи и пару жульенов. Супы тут готовят скверно. Да и на ужин суп как-то не по-русски. Мы же не французы.

Александр Ильич виновато улыбнулся:

– Сынок, выбирай на свой вкус. Ты же знаешь, я не гурман…

– Гурман, папа, для тебя совсем не подходящее слово. Мне кажется, ты вообще не замечаешь, что кладешь в рот.

– Дружок, привычки закладываются с юности… Когда я рос, готовые котлеты по шесть копеек за штуку считались деликатесом. После войны страна едва не голодала, меня родители баловать не имели возможности. А потом начались студенческие столовые с одной и той же подливкой к мясу и рыбе, да неизменный компот с прозрачными вываренными фруктами. Вот я и привык не обращать внимания на продукты, заправился – и хорошо.