Александр Ломм - Исполин над бездной. Фантастическая роман Страница 24

— Мне кажется, что вы к тому ведете, ведеор профессор, чтобы раскусить очень интересный орешек, то есть объяснить возникновение религии. Или я ошибаюсь?

— Нет, вы не ошибаетесь, Шорднэм. Я попытался набросать схематичную и упрощенную картину тех причин, которые вызвали возникновение религии. А теперь слушайте дальше. Было у нашего пещерного предка одно противоречие, которое угнетало его особенно сильно. Гордый исполин, вооруженный каменным топором и жаривший пищу на огне, не мог примириться с мыслью, что перед лицом смерти он столь же бессилен, как и любой из самых ничтожных организмов. Сам убивающий на каждом шагу, он долго видел в смерти иных существ либо мясо, либо избавление от опасности. Но первое более пристальное сопоставление собственной смерти со смертью животных, первая попытка провести в этом некую аналогию нанесли его неприкосновенной гордости жесточайший удар. Гордость пошатнулась от унизительного сходства. Но вторичное сознание поспешило выполнить свою предохранительную функцию, и в результате родилась душа, способная после гибели тела умчаться куда-то в благодатные леса вечной охоты. Религия усложнилась и приобрела один из важнейших своих компонентов — личное бессмертие человека за порогом смерти. Но это не был шаг назад, ибо в результате этой меры гордость человека вновь окрепла. Вторичное сознание продолжало служить для разрядки противоречий, очищало от этих противоречий сознание первичное, открывало ему доступ в более высокие и сложные сферы. Установив таким образом приемлемые отношения с огромной областью непонятных и загадочных явлений внешнего мира, гордый исполин твердой поступью отправился в глубь грядущих тысячелетий за знаниями, за творческими победами, за истиной… Вы все поняли, Шорднэм?

— Да, ведеор профессор. Вы хотите сказать, что религия это просто сундук, в который человек складывал до времени все непонятное…

— Великолепно сказано! Именно сундук для хранения всего непонятного и противоречащего сознанию человеческому! В свое время этот сундук сослужил человеку отличную службу. Но сейчас он обветшал и опустел. В нем осталось одно-единственное «непонятное», одно-единственное противоречие, из-за которого человечество до сих пор тащит на себе этот неуклюжий архаический ящик. Дело в том, Шорднэм, что человек по всей своей человеческой сути устроен так, что не мыслит себя иначе, как бессмертным. Вторичное сознание, или же религия, тем и отводит опасный заряд противоречия смерти, что дает человеку иллюзорное бессмертие за порогом биологической гибели. Именно эта фикция бессмертия вызвала необходимость разделения человеческой сущности на материальное тело и эфемерную душу, причем душа приобрела главное, решающее значение, так как именно этой частью человек якобы прорывается через смерть и бессмертие. Многие десятки тысяч лет человек таким образом проникал через ворота смерти в вечную жизнь. Жажда бессмертия стала органической частью его сознания, одним из главных признаков его человечности. Необратимость смерти исключала научный эксперимент в этой области и тем самым не только не препятствовала, но, напротив, содействовала врастанию категории бессмертия в сознание человека. Именно поэтому никакое примирение со смертью, никакая капитуляция перед ее закономерностью, никакие компромиссы с нею не могут удовлетворить человека, не могут снять противоречие смерти и восстановить первозданную целостность человеческого сознания. Единственной мерой, способной полностью уничтожить противоречие смерти, можно поэтому считать лишь такую меру, которая разрешит проблему фактического реального бессмертия, иными словами, уничтожит смерть полностью и без остатка, даст человеческому сознанию возможность относительно бесконечной жизни. Но можно ли решить проблему бессмертия, можно ли выявить самый принцип бесконечной жизни? Пятьдесят лет тому назад, Шорднэм, я ответил на этот вопрос утвердительно. А сегодня я могу вам сказать, что принцип относительного бессмертия в нашем реальном мире мною найден. Тем самым найдена возможность ликвидировать мучительную двойственность человеческого сознания и одновременно развеять в прах все религиозные формы, сколько их ни есть на Земле!..

Рэстис Шорднэм был глубоко поражен услышанным. Все высказывания профессора он выслушал, правда, внимательно, но скорее по обязанности и из вежливости, чем с настоящим интересом. Заявление же Нотгорна о том, что им найден принцип бессмертия, прозвучало для Шорднэма, как гром среди ясного неба.

Первой мыслью было: «Старик спятил!» — но он тут же сообразил, что имеет дело с ученым, имя которого во всем мире произносят с глубочайшим уважением, и немедленно отбросил это нелепое подозрение.

Профессор стоял перед ним прямой, высокий, со скрещенными на груди руками и, вонзив в него свой огненный взор, ждал, что он скажет.

— Не знаю, правильно ли я вас понял, ведеор профессор, — заговорил наконец Рэстис, взволнованно теребя свою кудрявую бороду. — Но если вы вправду нашли такое средство, которое избавит человека от смерти, то это, конечно, великое дело… Впрочем, должен вам признаться, лично меня эти вопросы никогда особенно не волновали, и гордость моя нисколько не страдала, если я думал порой о неизбежности смерти. Мне кажется, ведеор профессор, что люди привыкли умирать и не видят в этом большой беды. Другое дело — наладить хорошую жизнь и прожить ее так, чтобы не было обидно. А бессмертие?… Вы, конечно, слыхали про Гух-Норб? Это такая человеческая помойка, прилепившаяся к Марабране. Ну скажите, ведеор профессор, зачем бессмертие тем беднягам, которые уже докатились до Гух-Норба? Им бы хоть с десяток лет пожить по-человечески, и на том спасибо!..

— Нет, Шорднэм, вы неправы, вы смотрите слишком просто! — с воодушевлением возразил Нотгорн, очень довольный тем, что тема заинтересовала бородатого гиганта. — Ваши социальные идеи делают вам честь. Но это лишь часть проблемы. Подумайте вот о чем. Человек создал собственный сложнейший мир, которого не существовало в природе, — мир своих духовных интересов. Все полнее уходя в этот мир, человек чувствует себя в нем хозяином и властелином. Здесь он сам бог и творец. Он мыслью проникает в бесконечность времени и пространства. Он открывает законы мироздания и создает вещества, неведомые природе. Он воздвигает и неустанно дополняет сокровищницу эстетических ценностей. Он строит города и чудо-машины. Он проникает на дно океана, в недра планеты, в загадочные бездны космоса. Наконец, он создает новые моральные, духовные ценности и ставит их выше жизни. Он готов уже поверить в свое всемогущество, несмотря ни на что. Но бывают минуты, Шорднэм, когда человек горько оплакивает свое ничтожество, бессилие и отчаяние. Смерть не находит отклика в его сознании, и любое напоминание о ней поднимает в нем бурю самого решительного протеста. Смерть со всеми ее внешними атрибутами — трауром, торжественной музыкой, пантеонами, надгробными памятниками — вызывает чувство покорности и благоговения лишь у тех, кто еще влачит на себе ветхий сундук религии. У тех же, кто в гордости и свободомыслии своем отшвырнул это притупившееся оружие вторичного сознания, нет и не может быть согласия со смертью. Вместо покорности верующих — «бог дал, бог взял» — в людях неверующих поднимается яростный протест, гнев, бунт, хотя и бессильный, но глубоко справедливый. Уход из жизни человека, накопившего за семь-восемь десятилетий огромные духовные богатства, способного дать обществу еще много и много ценного, исторгает из сознания человека яростное «почему?». Лишенное адресата, это «почему» повисает в воздухе, как горький риторический вопрос, и остается в сознании, как ядовитое вещество. И это понятно. Умерший человек, даже если он оставил потомству огромный и ценный плод своего труда, уносит с собой бесчисленные неповторимые богатства: свой талант, свой опыт, свое мастерство, свои знания, навыки, идеи, мечты… Для спасения этих богатств я и предпринял свой пятидесятилетний труд. Уверенность в возможности сохранить эти богатства в сочетании с беззаветным творческим трудом на благо человека устранят необходимость во вторичном сознании, отнимут у трупа религии последние живительные соки… Теперь вам понятно, Шорднэм, насколько важно человеку обрести бессмертие?