Георгий Мартынов - Встреча через века Страница 24

Девушка не обращала внимания на эти звуки. Она ловила их, машинально отмечая, что ничего тревожного нет, все в порядке.

За восемь лет она привыкла к пению приборов. Оно сопровождало весь путь корабля, не стихая ни на минуту даже тогда, когда корабль стоял на поверхности посещенных им небесных тел. Приборы никогда не выключались. Этого нельзя было сделать. Остановить их могла только катастрофа, последняя и непоправимая.

Восемь лет назад девушка не обладала еще непоколебимым спокойствием, присущим ей сейчас. Она с замиранием сердца думала о возможности катастрофы не боялась ее, а именно думала о ней с тревожным любопытством.

Человек боится смерти, когда не хочет расставаться навсегда с любимыми людьми. У девушки не было любимых и близких. Они все умерли давным-давно, все сразу, за те короткие месяцы, так быстро промелькнувшие, когда корабль вступил во второй год полета.

Она и ее товарищи пережили тогда тяжелые дни.

Нет, они не жалели ни о чем! Они знали, на что пошли, и малодушию не было места в их мужественных сердцах. Они просто грустили, по-человечески грустили о безвозвратном прошлом. Каждое мгновение уносило их все дальше и дальше от всего, что было дорого, от того, что они знали и любили.

Каждая прожитая секунда ложилась между ними и Землей преградой более непреодолимой, чем пространство. Они одолели пространство и вернулись обратно. Но время нельзя было одолеть. Их полет продолжался восемь лет. На восемь лет постарели все члены экипажа. Не так уж много! Но они знали, что не только никто, но и ничто знакомое и привычное не встретит их по возвращении. Там, на родной Земле, все было уже другим.

Мигнула одна из лампочек на пульте. Девушка не обратила на это никакого внимания, она знала, что это отворилась дверь рубки,

Вошел мужчина высокого роста, одетый в такой же, какой был на девушке, коричневый кожаный комбинезон. У него были темные глаза и смуглый цвет лица. Поперек лба, переходя на щеку, тянулся глубокий шрам.

Он подошел к пульту и остановился позади кресла.

Девушка не обернулась. Она только сказала без вопросительной интонации в голосе, уверенная, что не ошибается:

- Это ты, Виктор.

Мужчина ничего не ответил. Он наклонился вперед, пристально всматриваясь в желтый бриллиант Солнца, сверкающий среди множества других звезд.

Девушка слегка повернула голову, посмотрела на профиль Виктора, находящийся рядом с ее лицом, и чуть-чуть отодвинулась. У него был вид хищной птицы, ноздри тонкого горбатого носа нервно вздрагивали.

- Солнце! - сказала она.

- Радость, - иронически ответил он. - Не Солнце нам нужно, а Земля.

- Она там, рядом с Солнцем, - девушка протянула руку к экрану.

- Да, - он выпрямился за ее спиной, - там планета, третья планета от центра солнечной системы, но не Земля. Не наша Земля, которую мы покинули восемь лет тому назад. Там чужая и незнакомая планета. Только планета и больше ничего.

Кончиками пальцев девушка дотронулась до его руки.

- Не надо, Виктор! - сказала она. - Разве ты не знал этого, когда мы улетали с Плутона? Там, на Земле, люди.

Он засмеялся, и девушка вздрогнула. В этом смехе ей послышались слезы, сдерживаемые слезы сильного человека, у которого невыносимо болит сердце.

- Ну иди! - сказал он спокойно. - Я пришел сменить тебя. Ты права, там, на Земле, по-прежнему живут люди. Только... они совсем не похожи на нас с тобой. А на каком языке мы будем объясняться с ними, один аллах ведает.

- Ну, это уж слишком! - сказала девушка. - Не могло так произойти, чтобы ничего прежнего не осталось.

Она сама думала так же, как думал он, но хотела успокоить его, внушить веру в то, чему сама не верила.

- За тысячу восемьсот лет? - Виктор пожал плечами.

Она ничего больше не сказала, встала и направилась к двери. Он сел на ее место и тотчас же выключил экран. Девушка вошла в лифт. Пока он переносил ее в нижние помещения корабля, она думала о последних словах Виктора. Тысяча восемьсот лет! Да, она знала, что именно такой срок прожило человечество на Земле за те восемь лет, которые они находились в полете. Восемнадцать долгих веков!

Бесстрастным языком говорила об этом математика. Неоднократная проверка подтвердила непреложный факт. Восемь лет - восемнадцать веков! 8 и 1800! Нельзя было сомневаться в правильности итога вычислений, производимых с помощью безошибочных машин.

И все же сердце человека не машина. Так хотелось увидеть родную Землю, не ту, о которой с такой горечью говорил Виктор, а родную, прежнюю, что девушка хотела сомневаться и сомневалась. Не в цифрах, выдаваемых электронно-счетной машиной, а в тех данных, которые закладывались в эту машину, в том, что служило основой расчета. Разве не могло быть так, что люди ошиблись в своих расчетах? На Земле все было верно. А в космосе?

Они первые из людей подвергли себя практическому испытанию воздействия субсветовой скорости. Они жили в условиях, которых нет и никогда не было на Земле. И не только на Земле, но и на межпланетных трассах. Так разве не могло случиться, что верное в пределах Солнечной системы неверно в просторах Галактики?

Она была не математиком, а врачом. В период длительной подготовки, подобно другим членам экипажа, она прошла курс астронавигации и практических методов управления ракетой. Она дежурила у пульта, правда, только на спокойных участках пути, наравне с другими. Но ее ум не обладал холодной логикой математика. И единственная из всех на возвращавшемся корабле она допускала возможность ошибки, допускала даже не умом, а только сердцем, не желавшим принять доводы разума.

Это было какое-то двойственное чувство. Она знала и все же надеялась! Была убеждена и сомневалась!

"Все, все не так, все новое и незнакомое там, на Земле, ничего прежнего нет", - говорила она сама себе, но где-то далеко, в глубине ее существа, робкий голос шептал ей: "А вдруг?"

Если бы выяснилось, что надо повернуть обратно и снова лететь в глубину Галактики, она с радостью встретила бы это известие и тотчас же перестала бы думать о Земле - настолько боялась она свидания с ней. Боялась, что, ступив на Землю, потеряет интерес к жизни.

Ей было сейчас тридцать один год!

"Или тысяча восемьсот тридцать один", - думала она.

Лифт остановился.

Выйдя из него, она лицом к лицу столкнулась с молодым человеком, которому на вид можно было дать лет двадцать. В действительности ему было двадцать девять, и он был самым молодым в экипаже.

- Кричи ура! - сказал он. - Только что Михаил принял радиограмму!

- Радиограмму ?..

Ракета была еще далеко от границ Солнечной системы. Наблюдательные пункты на Плутоне еще не могли увидеть ее, а сама ракета не посылала еще сигнала.