Валентина Мухина-Петринская - Планета Харис Страница 24

— Начинается строительство на Каспии?

— Да! Начались работы по регулированию уровня Каспийского моря… по проекту Филиппа Мальшета.

Глаза ее сияли. Дело Мальшета всегда было ее кровным делом — оба они океанографы, — его мечта — ее мечтой. Своего мужа, капитана дальнего плавания Фому Шалого, она не любила так сильно никогда. Кажется, Яша сделал усилие, чтобы порадоваться вместе с ними.

— Я рад, — сказал он бодро, — наверно, Филипп Мальшет выезжает на Каспий?

— Мы оба выезжаем, — сказала Елизавета Николаевна, — строительство дамбы начинается от Бурунного.

— Яша, у тебя и у Кирилла есть шанс попасть на Марс, — громко заявила Марфа Евгеньевна. — Будет открытый конкурс. Где Кирилл?

Я сел рядом с Яшей и приветственно помахал рукой.

— В первую очередь будут приниматься прошедшие испытания на Луне. — Она многозначительно посмотрела на нас обоих. Платье плотно облегало ее статную дородную фигуру. Умная, властная, решительная, знающая себе цену, — первая женщина-директор Космического Института. Доктор наук, член-корреспондент Академии наук, и прочее-прочее. И кроме этого, еще и добрая, ласковая, справедливая.

Яшу она любила, как родная мать. Родители Яши погибли в экспедиции, когда он был совсем маленький, а у нее не было детей.

Оператор напомнил, что время истекает. Все засуетились, торопясь сказать все заготовленное, перебивая друг друга.

— …Приступили к созданию межпланетного корабля, который… — говорила Марфа Евгеньевна.

— Ты что-то похудел, Яшка, — сказал его дядя, — да я ты, Кирилл. Берегите себя, ребята.

Он подмигнул одобряюще, точь-в-точь как в детстве, когда мы с Яшкой отправлялись в Голландию на международные соревнования по фигурному катанию на коньках. Яша уже был чемпионом Европы, а я ехал впервые. Мне было пятнадцать лет. Я уже мечтал о космосе, вернее, меня интересовали люди в космосе, решения и поступки личности в необычных условиях. Я хотел быть не просто космонавтом, а врачом-космонавтом.

— Помните свое обещание, ребята? — спросил Яков Николаевич.

— Привезти материал для нового фантастического романа? — усмехнулся Яша.

— До встречи, — сказала Елизавета Николаевна, не сводя с внука чуть виноватого взгляда. Она что-то прошептала. На прощание оператор показал ее крупным планом, и все погасло. Встреча с родными закончилась. Мой дед со стороны отца Филипп Мальшет, видно, не смог выбраться с Каспия. Я и в детстве видел его редко. У бабушки в Москве гостил подолгу.

Все невольно вздохнули.

Потом немного выпили, потанцевали. Вика спела несколько песенок. У нее приятный грудной голос, собственная манера петь, непосредственная и искренняя, и песенки она подбирает, отвечающие ее индивидуальности, и какую бы песенку она ни пела — забавную или грустную, — Вика остается сама собой. Мимика, жесты, движения — все это ее, Вики, — милые, застенчивые, женственные и по-девичьи чуть угловатые одновременно.

Когда она устала петь и, смеясь, бросилась на диван, Уилки, не переодеваясь, исполнил несколько своих номеров.

Мы повеселились, как могли (на душе у каждого было не слишком-то весело), до последних известий. Из них мы узнали, что Уилки Саути действительно схвачен полицией и в Соединенных Штатах по этому поводу началась забастовка докеров и металлистов. Забастовка разрастается. Коммунистическая партия выразила свой протест и требует возвращения мима.

Уилки очень расстроился. Мы тоже расстроились. Как странно, только вчера мы услышали о двойнике Уилки, и вот сегодня о нем узнал весь мир. Я почему-то был уверен, что на этом наше знакомство с судьбой американского мима не окончится.

Харитону надо было идти на наблюдение. Поскольку поодиночке категорически запрещалось выходить (прежде мы иногда нарушали эту инструкцию, теперь — никогда), с ним пошел Уилки.

Яша включил телевизор, передавали праздничный концерт из Ленинграда, и мы поудобнее уселись в кресла. Вика сидела в уголочке дивана и, казалось, внимательно слушала концерт — только не смеялась шуткам комиков. Яша тоже был невесел. А я думал о его судьбе.

Как бы я хотел, чтобы Вика полюбила его. Ответила на его глубокое чувство.

Я очень люблю Яшку. Я, не задумываясь, отдал бы за него жизнь, понадобись она ему, и надо же было так случиться, что девушка, которую он полюбил беззаветно, тянется теперь ко мне. Зачем мне это?

Никакая Вика не заменит мне дружбы с Яшкой. Разве есть что-либо дороже честной мужской дружбы?

— О чем ты думаешь, Кирилл? — прервала мои размышления Вика. — Ты совсем не слушаешь. И Яша тоже…

И тогда Яша сказал растерянно, глядя на часы:

— Что-то слишком долго нет Харитона и Уилки!

Мы их искали больше недели. Вместе с нами вели поиски сотрудники Литл-Америки.

Были обшарены все трещины радиусом на десятки километров вокруг, все пропасти и скалы. Обсерватория превратилась в штаб поисков. Но ни живых, ни мертвых их не нашли.

А когда мы все пали духом и уже не надеялись их найти, они пришли как ни в чем не бывало и очень удивились, откуда взялось столько народу за те двадцать минут, что они отсутствовали.

Уилки очень обрадовался своим друзьям, но не мог взять в толк, как и зачем они очутились вдруг в советской обсерватории.

Я их немедля потащил в лабораторию и, несмотря на все протесты, тщательно обследовал обоих. Все оказалось в норме.

— В чем дело? — резко спросил Харитон.

— В том, что вы отсутствовали не двадцать минут, как вам кажется, а около двухсот часов! Восьмой день, как мы вас ищем… Понятно?

И я пошел к кают-компании.

После обеда было устроено срочное совещание.

— Неужели вы ничего не помните? — с недоумением спрашивал селенолог Сидениус, датчанин, с крупными чертами лица и проницательными, добрыми голубыми глазами.

Они ничего ровным счетом не помнили, кроме того, что провели все положенные наблюдения.

— И ничего вам не показалось и снов не видели? — заинтересованно спросил высокий рыжий пилот Том Дайсон.

Харитон не удостоил его ответом, а Уилки заверил, что ничего им не казалось.

Вика сидела молча, глубоко задумавшись, американцы поглядывали на нее исподтишка, но откровенно любуясь. К великому возмущению Харитона, я сказал во всеуслышание, с улыбкой:

— Мне ясно одно, что если бы Харитон Васильевич вдруг погиб, то к т о — т о любезно предоставил бы нам новый экземпляр Харитона Васильевича. То же самое произошло бы и с мистером Уолтом.

— Как это понять? — серьезно и озабоченно спросил Сидениус. По-английски я говорил не слишком блестяще, поэтому Уилки по моему знаку разъяснил своим коллегам ситуацию — странную историю, происшедшую со мной.