Михаил Ахманов - Заклинатель джиннов Страница 24

Фульриков не так уж много, но сделаны они на совесть, хоть без затей и по привычным голливудским образцам. Главное же, что их не надо воровать, ломая пароли и заметая преступный след; их производит «Даймонд Проперти», та самая фирма, где разработаны кресло и шлем, и рассылает бесплатно. Само собой, при том условии, что шлем с креслом оплачены звонкой монетой. Как говорится, what one loses on the swinge one makes up on the roundabouts – что потеряли на качелях, возьмем на каруселях.

В январских поступлениях фульриков значились четыре позиции: две мочилки, одна Возбуждалка и одна расслабиловка. Согласно моей классификации, мочилки – это сплошной кишкодрал и яйцерез; там стреляют, бьют и потрошат ста сорока способами, причем сперва плохие парни перекрывают кислород хорошим, а под конец хорошие чистят фейс плохим. Сказки, конечно, но черные, и я их не люблю, хотя и просматриваю временами – перед кафедральным семинаром. Чтобы, значит, взъяриться и добавить адреналинчика в кровь… Но этим вечером мне хотелось иных сказок. К тому же была среда, и вчерашний семинар, не кафедральный, а лабораторный, прошел в полном благолепии: Ник с Диком (докладывали о своих магистерских трудах, и все были так зачарованы их потрясающим сходством, что дело обошлось без каверз и подковырок, даже со стороны Басалаева. Возбуждалку я тоже смотреть не хотел. Эта группа дифференцировалась от скромных сосалок-обжималок до откровенных трахалок, и выяснив, что полученный мной шедевр называется «Лесбиянки в финской бане», я его забраковал. Не в том я был настроении, чтоб париться с лесбиянками; и вообще это занятие министров и прокуроров, а не научных сотрудников. Оставалась лишь расслабиловка. Обычно это нежные мультфильмы про русалочек и Дюймовочек, но в данном случае сюжет был позабавней: подругу Крутого Уокера, рейнджера из Техаса, похитил некий джинн с электронными мозгами, правитель роботов, свирепых, как павианы в период течки. Прятался этот монстр в каком-то лабиринте в созвездии Орион, и чтобы добраться до него, бедняга Уокер должен был облететь двадцать миров и сделать каждому роботу гуляш по почкам. Короче, полный отпад! Разум растворяется в сумерках чувств, а именно этого мне сейчас и не хватало.

Должен заметить – к чести «Даймонд Проперти», – что их интересы были шире секса, стрельбы и мультиков. Временами они подбрасывали мне махалки и молотилки в стиле Джеки Чана; иногда баловали скакалками-вестернами и страшилками – историями о честных налогоплательщиках, которых со смаком пожирают крокодилы, акулы и восставшие из гроба мертвецы. Страшилки всегда высылались в двух сериях, и тех бедолаг, которых не прикончили в первой, обычно доедали во второй. Я такому изобилию ужасов ничуть не удивлялся. Horror[22] – во всяком случае, до эпохи бен Ладена – был популярнейшим жанром в Штатах; жили там хорошо, спокойно, а сытая жизнь скучна, если не перемежается легким испугом. У нас же все наоборот; как говорил отец, недолгий кайф торчков на перманентном фоне страха. Такие вот сказки… Если вдуматься, все они черные, и у нас, и за океаном, ибо мир в нынешние времена неделим и един, как Глобальная Сеть; или спасемся вместе, или вместе погибнем. И в случае фатального исхода останутся после нас компьютеры, и будут они командовать другими машинами, попроще, гонять из банка в банк разнообразную цифирь, делить и умножать и упражняться в вариационном исчислении… И это будет лишено всяческого смысла. Однако надежда на спасение во мне угасла не совсем, и поддерживает ее «Даймонд Проперти», моя дорогая фабрика электронных грез. Ведь занялись же они мультфильмами! Значит, еще не рискуют пугать мочилками и страшилками малых детишек, таких как Олюшка, – и получается, что гуманизм им не чужд, равно как и другие благородные чувства. Например, доброта и любовь… Что спасет нас от ненависти и ужаса, от крокодилов-убийц, от кровожадных ниндзя, от мастеров кун-фу с тяжелыми кулаками, от графа Дракулы и наркомафии? Только любовь и доброта… Ну, возможно, Крутой Уокер чуть-чуть поможет… С этой мыслью я напялил шлем, уселся в кресло и поманил к себе Белладонну. Она не любит моих погружений; когда я часами сижу неподвижно, с опущенным забралом, вцепившись в подлокотники, это пугает ее. Наверное, ей мнится, что я уснул неестественным странным сном, или вовсе умер, или превратился в какое-то чудище с большой серой дыней вместо головы. Но на моих коленях она успокаивается; видно, чувствует, что я еще теплый, а значит, живой. Я пощекотал ее за ушком, коснулся сенсора голографической приставки и опустил забрало. Долгий протяжный аккорд, подобный свисту ветра в рибрежных скалах… Затем привычный мир исчез, растаял, растворился; теперьнадо мной шелестели пальмы, тянулся вверх гигантскийкрасноватый ствол секвойи, уходила вдаль полоска песчаного пляжа, усеянная народом, а за ней синел океан, спокойный и тихий, нежившийся под ласковым солнышком;по его аметистовым волнам скользили яхты с пестрыми парусами, а на них загорали девушки – те соблазнительные смуглянки, что подносят героям цветы и кока-колу в запотевших стаканах. Словом, вид был самый калифорнийский, и, узрев полузнакомые очертания далеких гор, я убедился, что действительно попал в Калифорнию, вместе с Дейвом Уокером и его подружкой. Может, они вкушали отдых в этом американском парадизе, а может, явились по делам – к примеру, искать мафиозных боссов или тайный склад гер-балайфа. Я полагал, что скоро это разъяснится.

Возникло лицо Уокера – крупным планом, на фоне океанских волн и бирюзовых небес. Был он почти как живой, что достигалось средствами компьютерной видеопластики; лишь приглядевшись, я отметил несомненный перебор. Слишком рыжие волосы, слишком резкие морщины у губ, слишком рельефные мышцы и столь выразительная мимика, какой не бывает у настоящих людей… Все-таки это была мультяшка-симулякр, хоть и выполненная с блеском. В прочих фильмах, в мочилках, страшилках и возбуждалках, играют живые актеры, но декорации тоже плод компьютерного дизайна, и сделаны они так тщательно, что от реальности не отличишь. С людьми сложнее; их еще не научились имитировать на все сто, хотя этот час близок и зависит лишь от быстродействия наших компьютеров. Воистину, программисты – боги и уступают Саваофу только в одном: миры, сотворенные ими, нельзя пощупать. Зато они творят их целыми пачками.

Крутой Уокер сидел в шезлонге, попивал лимонад и вел крутую беседу со своей блондинистой подружкой (длинные ноги, пышный бюст, губки бантиком и Ниагара золотых волос). Блондинке хотелось замуж, и Уокер со всей доходчивостью объяснял, что техасский рейнджер не годится на такое амплуа; он, дескать, повенчан с Фемидой, спать ложится с пистолетом и производит на божий свет не детишек, а исключительно протоколы. Подруга с этим активно не соглашалась и напирала на Дейва бюстом и интимными воспоминаниями. Такой вот у них получался разговор.