Анатолий Радов - Ящер [= Холодная кровь] [СИ] Страница 24

Но сделать этого ей не удалось. Едва она кое-как сжалась на корточках в уголку, дверь карцера открыли и в слепящем проёме появились два силуэта. Дара заморгала, потом прищурилась. В коридоре было далеко не ярко, но после абсолютной темноты даже его рассеянный свет больно резанул зрачки.

— Вставай, — раздался голос литейнамуса. — Витке, ты со мной. Отведёшь её в мой кабинет.

— Да, господин комендант, — кивнул первый охранник, и шагнув в карцер, принялся нащупывать цепь наручников. Нашёл довольно быстро, хотя и не видел, судя по неуверенным тыкающимся движениям рук. Но найдя, вцепился с довольным кряхтением и бесцеремонно потянул Дару наружу.

Продолжая щуриться, она покорно следовала малейшим движениям охранника, иначе, стоило ей чуть-чуть не угадать их, как запястьям и плечам приходилось несладко.

Почти полубегом проведя по коридору, Дару вытащили на улицу. Литейнамус шёл позади, и ей очень хотелось обернуться, чтобы увидеть его лицо и глаза. Что там в них? Может жалость и понимание? Ведь должен же он почувствовать своим профессиональным чутьём, что она не предательница. Не перебежчица. Сколько он их повидал, пока служит на этом месте? Да, он ещё молод, но наверняка уже успел понять, что к чему.

Но она не оборачивалась, боясь ударов, и лелея в душе надежду, что всё именно так, как ей и хочется, и в глазах молодого офицера именно сочувствие, а не холодное равнодушие.

Они снова покинули огороженный высоким бетонным забором гарнизон и вскоре вернулись в небольшой домик комендатуры. Здесь охранник, по приказу коменданта, приковал её к отопительной трубе, проходящей сантиметрах в тридцати от пола, и поспешно удалился.

Литейнамус выглянул в коридор, окрикнул фрийнамуса, и когда тот появился, отправил его в казарму гарнизона, приказав не возвращаться в течение часа. У Дары ёкнуло сердце.

Закрыв дверь, комендант прошёлся по комнате туда-сюда, потом приблизился к прикованной пленнице и присел перед ней на корточки. Какое-то время он просто сидел, заглядывая ей в глаза, а потом вдруг вцепился в горло.

— Послушай меня, — зашипел он. — Если из твоей глотки вырвется хоть один крик, я сверну тебе шею. Ты поняла?

— Пожалуйста, не надо. Я девственница, — сдавленно выдохнула Дара, действительно поняв всё.

Комендант на секунду опешил, по его лицу пробежала волна задумчивости, но тут же оно снова стало прежним. Похотливым и немного волнующимся.

— Значит, точно не заразная, — процедил он сквозь зубы, и резко поднявшись, принялся расстегивать ремень.

Дара почувствовала, как её сердце проваливается в пропасть, а ёжик, совсем недолго побыв ненавистью, снова стал страхом, и заколол дрожащими иглами низ живота.

— А ты чего ожидала? — съехидничал внутренний голос. — Что тебя будут допрашивать? Бедная наивная девочка.

Дара почувствовала, как на глазах наворачиваются слёзы, она дёрнула руку, но ничего кроме боли в запястье это не принесло.

— Не дёргайся, — процедил комендант, обойдя её, и нагнувшись, крепко схватил Дару за талию. После недолгой борьбы, он больно ударил её в спину, так, что звук от удара хлестнул по ушам, а под левой лопаткой вспыхнуло пламя, и его руки перекинулись с талии на голову.

— Я не шучу, — холодно проговорил он. — Сверну шею и трахну тебя мёртвую. У тебя есть выбор.

Он цинично хмыкнул, а Дара поняла, что у неё, несмотря на слова этой твари, выбора нет. Даже если наплевать на поиски утерянной души, даже если наплевать на Пекло — ничего не изменится. Он поимеет её в любом случае. Об этом красноречиво говорили его глаза и торопящиеся, нервные движения рук.

Глотая слёзы, она покорилась эти грубым и бессердечным движениям. Он довольно хмыкнул, и поставив её так, как ему было нужно, спустил сначала свои штаны, потом рывком сдёрнул с неё, и встал на колени.

Сначала Дара почувствовала даже лёгкое возбуждение, от которого ей стало противно. Комендант поплевал на ладонь и смазал ей между ног. Потом повторил. От щекотливого ощущения Дара вздрогнула, по коже пробежали мурашки, она скривилась от презрения к себе, к тому что у неё там, но уже через секунду острая раздирающая боль заставила её до крови прикусить губу и не сдерживая себя, она разрыдалась.

12

Устав созерцать потолок, я вновь перевернулся на живот, и уткнувшись в подушку, закрыл глаза. Уснуть бы, может оно само во сне по полочкам разложится? Но сон, несмотря на усталость, не шёл. А всё из-за полезших в мозг мыслей о том, что будет дальше. Здесь, в отличие от размышлений о туманных гипотетических «небесных канцеляриях», которые со мной напутали, картинка рисовалась яркая и не очень приятная. Ведь если мне придётся служить на Рубежке, то рано или поздно я должен буду убить подобного себе. В смысле, подобного моему разуму. Тьфу ты, совсем глупо получается.

Я нервно перевернулся на спину. Блин, что вот так и буду ворочаться, как медведь в берлоге, мучающийся бессонницей? Нет, это не дело. Нужно определяться.

В том плане, что нужно точно для себя решить, кто я теперь. Хладнокровный или всё ещё человек, то бишь обычный теплокровный, и даже больше того — примат, а не какая-то ящерица, облепленная зелёно-фиолетовыми чешуйками. Да, и ещё член дурацкий…

Но, как только я собрался погрузиться в пучину фрейдизма, раздался стук в дверь. Я вздрогнул и приподнялся на локте. Кто бы это мог быть? Господи, только б не зубница. Да не, чего б так быстро? Хотя, хрен их знает, что у них тут за нравы.

— Кто там? — спросил, слегка взволнованным голосом.

— Хош, это я, — ответил из-за двери Хлох и я облегчённо выдохнул.

— Входи, не закрыто! — крикнул в ответ, и поднявшись, присел на краешке кровати.

Хлох ввалился в комнату, неуклюже толкая дверь плечом и от этого беззлобно ругаясь. В одной его руке была большая тарелка с натянутой сверху крышкой и лежащими поверх кусками похожими на ломти хлеба, а во второй что-то вроде двух алюминиевых банок. Занятые руки мешали ему нормально войти. Он растерянно закрутился возле двери, потом нервно захлопнул её ногой, и наконец, повернулся и с улыбкой посмотрел на меня.

— Вот, пожрать принёс. Там ребята разведы в третьем домике обмывают вчерашнюю вылазку. У хала Хсоха в комнате. Он холостяк, у него можно оторваться.

Хлох быстро отыскал глазами небольшой столик в самом углу, и подойдя к нему, разгрузил руки.

— Ну вот. Здесь каша с мясом виг-щера, а в банках «Хорс». Лёгкий, четыре градуса всего, — кивнул он на сгруженную на столик ношу. — Я хотел просто тебя позвать, но там Хун. Ребята, конечно, ему не рады, но он же вейхал, понимаешь? А насчёт тебя я подумал, пока ты ничего не помнишь, лучше с Хуном тебе не встречаться. Мерзкая личность, обязательно донесёт, если ты чё не то ляпнешь.