Ольга Хованская - Радужные анаграммы Страница 24

— Еще чего! Да и что там делать? Дела-то на несколько часов, если конечно не пальцем в носу ковырять. Заканчиваем всю обработку к завтру и быстренько публикуем. А потом финальным изящным штрихом завершим всю эту эпопею с космической струной. Сегодня к вечеру приедет Реджинальд, мы займемся обработкой.

— А где он пропадал все это время?

Гарольд пожал плечами.

— Честно говоря, не знаю. Мы общались только в письменном виде, и он всегда и вовремя присылал мне все расчеты, которые я просил. А просил я довольно много, что-то у меня там плохо шло дело. Жалко, Реджинальда не было там со мной. Он туманно намекнул, что в Штатах ему лучше не появляться. Если бы я мог, тоже бы в Штатах не появлялся, с большим даже удовольствием!

— А как же твоя «Серенада Солнечной Долины»? — улыбнулся я.

— Молчи! Это святое!! Такие вещи вне времени и вне национальностей! Я говорю об «американском» методе ведения научных исследований — вот от него меня просто мутит. Еще со времен нашего спутника «Реликт», открывшего анизотропию реликтового излучения и получившего за это Нобелевскую премию, не без диких скандалов. Тогда было заявлено, что американский спутник COBE, просто подтвердивший нами открытый факт, является первооткрывателем. На пропаганду этой идеи были брошены бешеные деньги и через несколько лет первенство плавно затвердилось за COBE. Потребовалось много усилий, что бы восстановить справедливость. По крайней мере, с космической струной у них так не пройдет.

…Космическая струна. Все научные статьи, содержащие это словосочетание, начинались обычно так. «Рассмотрим шестимерное пространство с сокращенными модулями» или «пусть десятимерная брана находится в горловине многообразия Калаби-Яу». «Да пошел к черту потенциал Рамон-Рамона!» — хотелось воскликнуть мне после нескольких часов безуспешных попыток понять хоть что-нибудь. Море абстрактных моделей, сонмы физически бессмысленных многообразий путались у меня в голове.

А космическая струна — это то, что использует всю эту сумасшедшую математику, и то, что можно реально увидеть в телескоп! Я не шучу, буквально увидеть в телескоп.

Предположим, между нами и какой-нибудь далекой галактикой находится космическая струна. Тогда вместо этой галактики мы увидим два ее изображения с резкими характерными срезами внешних изофот, уровней яркости. Космическая струна — одномерный объект, вырезающий сектор из плоского евклидова пространства, и она «отрезает» кусочек изображения галактики. С тем разрешением, которое было у хаббловского телескопа, мы легко могли бы эти срезы увидеть. Что и говорить, ведь поскольку это два изображения одной и той же галактики, то их спектры должны быть идентичны и их относительная скорость должна быть равна нулю. Все это и показали наши предварительные наблюдения на наземных телескопах. Двух физически различных галактик с такими свойствами просто не бывает! Ну, точнее, это безумно редкое явления, одно на миллиард. Объект CSL-1 — это два гравитационно-линзовых изображения одной галактики. Галактики, линзированной на космической струне. И точка.

Открытие космической струны означает подтверждение огромного пласта современной теоретической физики. Сейчас он лежит мертвым абстрактным грузом и дразнит и наблюдателей, и экспериментаторов. Когда я думаю о возможных последствиях такого открытия, просто дух захватывает! Это будет новая ступень в познании Природы. Космическая струна — удивительно красивый объект, красивый настолько, что это не может не быть правдой. Просто нужно терпение и упорство. Но какой противник в интеллектуальной борьбе может быть более достойным, чем сама Природа?

…Реджинальд пришел к вечеру.

Дежурная улыбка-маска. Пожатие рук.

— Здравствуйте, Реджинальд.

— Здравствуйте, Александр.

За полтора месяца он совсем не изменился. Разве что стал еще более замкнутым.

— Твои расчеты, Реджинальд, просто замечательны. Хоть я это и говорил тебе не раз, хочу сказать еще. Без тебя я бы ни в жизнь не смог уломать американцев на время на «Спенсере»! — Гарольд с жаром потряс его руку, — так… час уже поздний, предлагаю сначала поужинать, а потом немного поработать — сегодня никого отдыхать не отпущу, время поджимает. Давайте-ка ко мне поедем. Что ты так смотришь, Редж? Ну, не брит я, ну с кем не бывает. И надеюсь, у тебя нет претензий к моей чуде-е-есной оранжевой рубашке? А то у Александра Константиновича явно комплекс по этому поводу.

— Я просто очень рад тебя видеть, Гарольд.

— Как ты сам-то, вообще? — Гарольд улыбнулся.

— Ancora vivo, еще жив, — вернул улыбку Реджинальд, но как-то бледно, — «беспечной мошкой я летаю, живу ли я иль умираю».

…Мы втроем стояли у монитора. Я открывал только что полученный со «Спенсера» файл — изображение CSL-1. Я чувствовал, как замер Гарольд.

На открывшемся снимке я увидел отчетливый аккреционный след двух взаимодействующих галактик.

ЭТО БЫЛА НЕ СТРУНА.

Реджинальд устало прикрыл глаза. Постоял несколько секунд и отошел от монитора.

— Нет… не может этого быть… — Гарольд оттолкнул меня и начал лихорадочно менять цвета и размер изображения, — дайте мне пару часов на обработку… срезы могут оказаться слабее, чем мы ожидали…

— Нет, Гарольд, — тихо сказал де Краон, — это пара взаимодействующих галактик — видишь эти шлейфы перетекающих оболочек? Пара редких галактик, с абсолютно одинаковыми спектрами, с нулевой разностью скоростей. Такое событие встречается одно на несколько миллиардов. Гарольд! Ты меня слышишь?

— Это не струна, — произнес мой друг одними губами, глядя куда-то в пространство.

ЭТО НЕ СТРУНА…

— Мы сделали замечательную работу, Гарольд, — де Краон как-то по-особому внимательно смотрел на него, — мы поставили на уши всю научную общественность. Мы начали это исследование и сами довели его до конца, честно проверив все гипотезы. Не сделали ошибки. Просто природа оказалась сложнее, чем мы полагали.

— Природа, мать ее!? — заорал Гарольд, жилы на шее вздулись, лицо побагровело, — природа, говоришь!? Да мне мешали все, кто только мог!

— Конечно, — мягко согласился Реджинальд, не отрывая пристального взгляда от моего друга, и подходя на шаг ближе к нему, — все мешали, сволочи, ты абсолютно прав, Гарольд. Все мешали, но ты прекрасно с ними справился — и с Биркенау, и с этими паршивыми американцами. Никто из них не смог тебя остановить. И, устранив все препятствия, «человеческий фактор», так сказать, ты общался напрямую с Природой. И теперь, после этой блестящей работы, мы знаем о Природе больше.