Сергей Гомонов - Послания себе (Книга 3) Страница 24

- Нат! - позвала Танрэй. - Идем!

Волк не соизволил открыться. Огоньки погасли, но девушка уже без всякой опаски, отключив настороженность, вприпрыжку побежала по самой мрачной, но зато самой короткой дороге в центр города. Радуясь, что никто не видит ее в этой глуши, она подняла над головой свою тонкую накидку, вытянула руки и завела их назад. На бегу нежный шелк трепетал, словно крылышки...

Дрэян коротко сплюнул сквозь широкую щелку между передними зубами. Столько сброда зАраз на Оритане вовек не бывало... Кого только сюда ни принесло осквернять большой священный праздник! Ну и рожи!

Он хохотнул в ответ на ловко отпущенную шуточку приятеля, Хадда, и глотнул из бутылки кислого сока, привезенного с Оритана: здесь такого делать не умеют, а пить всякую гадость, тем более, спиртное - ну уж нет! Здоровее от этого не станешь, а его принцип, как и принцип всей организации - "Здоровье и сила прежде всего!".

Дрэян, Хадд и множество других, подобных им, оританян прилетели в Кула-Ори недавно. На родине их не особенно приветствовали: неразрешенные группировки были как бельмо на глазу у правительства. Да еще и такие, как "габ-шостеры" в любом их проявлении. Течение, в котором участвовали Дрэян и Хадд, считалось наиболее радикалистским. Их называли "тес-габами", и все нормальные, более или менее дружившие с собственными головами оританяне старались держаться от них подальше, ибо "чистых" ори за последние пятьсот лет почти совсем не осталось: перемешались с вонючими северянами, а теперь того и гляди начнут совокупляться с полудикими обезьянами...

Хадд очень уважал здешнего лидера, Ала, и часто поговаривал, что все "габ-шостеры" должны непременно задружить с ним и прочими миссионерами, ибо бывший инженер-астрофизик толковый мужик, а с силой надо считаться, тогда и дела пойдут. Дрэян в душе не соглашался с ним: в его глазах, этот Ал, наоборот, был растяпой и предателем. Мало того, что у него, типичного ори, южанина, была жена с внешностью северянки (как и друг-экономист, кстати), так вдобавок он прилучал к себе поганых аборигенов и даже супруге своей позволил возиться с ними. И не брезгует он после этого с нею спать? И разве все это - не предательство?! Но оба - и Дрэян, и Хадд - сходились на том, что силу уважать все-таки придется, а силой и реальной властью здесь покуда обладали вчерашние миссионеры, которые подняли весь этот город и приветили у себя бегущих от стужи и развала некогда могущественного государства земляков.

Хорошо тут были обставлены и всяческие увеселения. Почти так же добротно, как на родине. Не было бы еще этих темнорожих привидений - и вынужденный переезд полностью окупил бы себя. "Габ-шостеры" любили музыку. Не всякую, конечно. Паскудные завывания асгардских зануд будет слушать только последний "хлирдоро", потерявший всякое уважение к самому себе, но уж никак не "тес-габ".

- Вот надоела мне эта морда! - проронил Дрэян, кивая в сторону небольшой группы местных, пришедших повеселиться вместе с оританянами. Вернее - постоять и поглазеть; пришли они издалека и, судя по виду, к чужестранцам и их новшествам относились не слишком лояльно. Видимо, считали, что соседи повели себя чересчур опрометчиво, так сразу приняв к себе иноверцев. В группе было поровну самок и самцов (не называть же их женщинами и мужчинами, в самом деле!). Самки казались еще агрессивнее своей сильной половины и ни в чем не уступали им по физическому развитию: если бы не уродливые молочные железы, свисающие, как у горилл, почти до пупка, то мускулы и мышцы могли обмануть неискушенного чужака, и он принял бы их за самцов. На взгляд любого "габ-шостера", представители разных племен были на одно лицо, да и одежды (ежели то, что прикрывало их срам, можно было обозвать одеждами) мало чем отличались друг от друга. Но Дрэян знал, что миссионеры, прожившие в Кула-Ори уже почти три года, без труда ориентировались в том, кто есть кто.

А надоела ему вполне конкретная и весьма недружелюбно поглядывавшая на них "морда" туземца, далеко не самого главного, но явно кичащегося своей значимостью, как гостя, и уж наверняка - своим длинным ожерельем из различных морских раковин вперемежку с акульими клыками. Что, ублюдок, тебе тоже не нравятся наши выбритые затылки?! Да на себя взгляни, обезьяна!

- Ладно, утихни! - Хадд, как и положено истинному ори, избегал лишних жестов и резких слов; да и мимика его для аборигена наверняка казалась немногим более оживленной, нежели мимика вылепленной из глины скульптуры. Впрочем, и в понимании соотечественников он не был особенно темпераментным - шанс лишний раз доказать, что он, как южанин, давно расправился с пережитками своей расы и давно удавил в себе все намеки на былую дикость. Не то что недоделанные белобрысые северяне, хотя в силу географических особенностей они изначально более благополучны: мороз повсюду делает свое дело, выстуживая горячую людскую кровь.

Дрэян предпочел не ввязываться в спор. Всему свое время и место. Хадд спокойно продолжал прерванную восклицанием приятеля беседу:

- На днях братец мой приедет. Совсем дела на Оритане плохи, коли даже Фирэ согласился расстаться с родиной... Он бродяга, но чужих земель не признает...

Фирэ был слабым местом Хадда: тот мог говорить о младшем братишке бесконечно, с восторгом перебирая разные подробности. Одно его расстраивало: Фирэ ни за что не хотел вступать ни в их, ни в какую-либо еще группировку.

- Один, что ли, приедет? - уточнил Саткрон, переминаясь с ноги на ногу под деревом и все ожидая, когда товарищи наконец сочтут нужным вернуться в амфитеатр и немного поразмять кости. Ему было скучно. Сутки, проведенные без стычек, были потерянными сутками, и таковых он насчитывал, увы, уже не один десяток - и все подряд, все подряд!

- Ты что, брата моего плохо знаешь? Ему как тринадцать стукнуло, так он дома только поесть появлялся, да и то не всегда. А сейчас, слава Природе, уже скоро шестнадцать, здоровый кит! Пора его к нам пристроить, чего такой парнишка без дела будет болтаться?

Тут Дрэян увидел, что по аллее к площади почти бежит какая-то девица. Свет упал на нее - и... вот разочарование! Как фигурка ничего - так обязательно либо "змея", либо рыжая поганка-северянка! Девчонка приблизилась еще, и Дрэян запоздало узнал паршивку. Ну да, жена Ала! Он слегка толкнул Хадда в бок и указал на нее глазами. Тот оглянулся и - о, чудо! каменнолицый Хадд расплылся в приветливой улыбке:

- Чудная ночь, Танрэй! - чуть-чуть кланяясь, сказал он.

Дрэян подумал, что сейчас, после того, как скользнет глазами по их прическам и по мрачным одеяниям, она помчится еще быстрее или спустит на них всех волков, как это делали "приличные" люди на Оритане. Но Танрэй не сделала ни того, ни другого. Она замедлила шаг, и с нею мигом произошла метаморфоза: из беспечной девчонки она превратилась в степенную училку и церемонно поздоровалась в ответ: