Грег Иган - Теранезия Страница 24

Но мама делала такое и это была не сказка — доказательства находились прямо перед глазами. Тут был всего лишь вопрос уверенности в своих действиях.

— Я покажу тебе, — сказал он, положив планшет на подушку и слезая с кровати. — Но только щеки, без языка. Но когда ты вырастешь, ты поможешь мне тащить грузовик.

Мадхузре не брала на себя обязательств так просто: она снова изучила фото отца. Прабир склонился над ней.

— Посмотри на их лица. Если бы это причиняло им беспокойство, они бы не улыбались, не так ли?

Мадхузре обдумала весомость аргумента, после чего торжественно кивнула.

— Хорошо.

Часть третья

6

Прабир работал допоздна, чтобы закончить проект, чтобы мысли о нем не жужжали мухами в голове все выходные. Проект не был чем-то экстраординарным, но оставался ряд небольших проблем, которые требовали всего его внимания. Он погрузился в детали и время летело незаметно. Но когда он закончил, то вместо того, чтобы с чистой совестью броситься к лифтам, радостно предав банк забвению, просидел еще минут пятнадцать в своего рода ступоре, таращась на ряды опустевших офисных секций.

Он повернулся к своей рабочей станции и еще раз перезапустил тест модуля для кредитных карт. Это была стандартная часть антропоморфного программного обеспечения, «консультант по инвестициям» с голосом и внешним видом, которые учитывали психологические и культурологические особенности клиента, указанные в карте и предлагавшего варианты распределения денежных средств между различными финансовыми инструментами. Это был чисто рекламный трюк. Люди, которые занимались игрой на рынках серьезно, должны были пользоваться значительно более продвинутыми программами, а тем, кто не хотел тратить время и становиться экспертом, лучше было держаться подальше, полагаясь на стандартные банковские схемы с низким риском. И большинство так и поступало. Но банк определил возрастную группу потенциальных клиентов, которых могло привлечь подобное новшество: иллюзия того, что программа трудится неустанно от их имени, но якобы только предоставляет им нужную информацию, а решение они принимают совершенно самостоятельно.

Все надо делать хорошо. Даже это. Но когда Прабир наблюдал массив из шестнадцати образцов модулей-советчиков, безошибочно реагирующих на поток тестовых данных, то чувствовал себя уставшим и смешным, как если бы он остался, чтобы ровно развесить все картины в коридоре. Так не произвести впечатления даже на свое непосредственное начальство, чтобы укрепить свое положение. Единственный способ сделать это — проводить вечера, проникая в тайны финансового вуду в колледже для специалистов по количественному анализу — перспектива, которую он находил невыразимо удручающей. Но он, вероятно, будет свободен полпонедельника, пока консультанты по продажам и маркетологи не придумают какой-нибудь новый трюк.

Как только он вышел из своей секции, экран и освещение стола, замигав, погасли, а бегущий световой указатель на потолке указывал путь к лифтам через темные помещения. Потеря нескольких часов вечера пятницы не была большой трагедией, но он чувствовал такое же разочарование каждый раз, когда пытался получить удовлетворение от работы. Надо быть глупцом или маниакально одержимым, чтобы продолжать вести себя так, будто это вообще возможно.

Было только полдесятого, но когда он вышел на Бэй-стрит, он внезапно почувствовал, как от голода закружилась голова, будто он не ел целый день. Он купил упаковку какой-то клейкой еды в торговом автомате и съел ее, ожидая автобуса. Стояла морозная зимняя ночь; небо казалось ясным, но при этом было серым и беззвездным из-за городских огней.

Когда он пришел домой, дверь Мадхузре была закрыта, так что он решил ее не беспокоить. Как только он опустился на диван, включился телевизор, но без звука и картинкой в пол-экрана. Смотреть на картинку в три метра шириной хорошо, если вы собираетесь в нее погрузиться, но вся эта суета в периферическом поле зрения совершенно контрпродуктивна, если вы намерены задремать как можно скорее. Прабир продолжал думать о работе — даже закончив модуль советчика, ему нужно было повозиться еще с полудюжиной вещей — но у банка была жесткая политика, запрещающая пользование удаленным доступом для разработки программ.

Кто-то позвонил в дверь внизу, у входа с улицы и в углу экрана появилось окошко, в котором был Феликс, переминающийся от холода с ноги на ногу. Прабир почувствовал себя виноватым — он всю неделю собирался ему позвонить. Феликс развел руки и посмотрел прямо в камеру комично корча умоляющее выражение лица. «Входи», сказал Прабир.

Феликс вошел в квартиру, улыбаясь и оглядываясь вокруг.

— Ну, и чем ты тут занимаешься?

— Ступор-терапия, — Прабир показал на телевизор.

— Не хочешь куда-нибудь сходить?

— Не знаю. Я только пришел домой; я очень устал.

Феликс сочувственно кивнул головой.

— Я тоже. — Усталым он не выглядел. — Я пришел прямо сюда. У меня там партия монет в восстановительной ванне, я не мог их оставить.

— Ты ел? — Прабир сделал несколько шагов в сторону кухни. — У нас полно еды, если ты не против подогретой.

— Не надо. Все в порядке. Я перехватил кое-что на работе. — Феликс снял куртку и они уселись на диван.

— Что за монеты? — спросил Прабир.

— Английские. Восемнадцатый век. Ничего особо интересного. — Феликс работал специалистом по охране памятников старины в Королевском музее Онтарио; его работа была смесью всего, что можно — от истории искусств до зоологии. Он часто жаловался, что большая часть того, чем она занимался, было рутинной работой в лаборатории, но по-видимому его понимание слова «рутина» весьма отличалось от понимания работников розничных банковских услуг.

Он наклонился вперед и поцеловал Прабира, затем, подвинувшись ближе, обнял его. Прабир изо всех сил старался проявить ответный энтузиазм, целуя Феликса и стараясь расслабить мышцы в плечах. Он ничего так не хотел, как чувствовать себя естественно и столь же непринужденно, как Феликс, но его сердце по-прежнему замирало от дикой паники при первом же прикосновении.

Даже когда сестра впервые переехала к нему девять лет назад, Амита не стала оспаривать права на опекунство — она смирилась с решением Мадхузре. Но Прабир никогда не был уверен, что откуда-нибудь не возникнут правовые проблемы, а восемнадцатилетний опекун, который спит с мужчинами под той же крышей, где живет его десятилетняя сестра, с большим трудом мог представить, что его положение надежно. Он слышал, что признанные, респектабельные гей-пары выигрывали споры об опекунстве, но его ситуация была кардинально иной, и перспективы того, что его первые неуклюжие попытки найти партнера приведут не только к потере Мадхузре, но и послужат доказательствами в суде, было достаточно, чтобы заставить его опустить руки.