Джо Холдеман - Миры обетованные Страница 25

Сейчас мы должны увеличить мощность наших фабрик, где происходила бы переработка углистого хондрита в углерод, водород и азот, примерно в тысячу раз, и спокойно запустить их в работу, дожидаясь первых кораблей с породой с Луны.

Это ещё не означает, что мы обретем независимость от Земли. Десять тысяч тонн породы дадут нам около 250 тонн углерода, 1300 тонн воды и только 30 тонн азота. Правда, кое-кто в Ново-Йорке считает, что на Луне есть и другие такие залежи-полосы и даже целые поля.

Главное: находка позволяет нам запускать заводы по мере поступления в Ново-Йорк материалов, необходимых для жизни Миров; и, возможно, мы «протянем» до того светлого часа, когда начнем эксплуатировать СС-астероид.

Все это восхитительно! И что нынче прикажете делать такому земляному червю, как я? Правильно, восхищаться. Все в Ново-Йорке возбуждены, взволнованы, все – на подъеме, повсюду сияют улыбки, повсюду слышны взрывы смеха. Эх, заглянула бы ты в «Хмельную голову» в тот день, когда в Мирах объявили об открытии россыпей СС! И я раскошелился на «Гиннесс». Кстати, придя домой, обнаружил твое письмо. Спасибо за него и особенно за строки о «Реке Лиффи» – сентиментальные воспоминания улучшают вкус здешних алкогольных напитков.

Рад, что ты решила отказаться от языкового курса. Я тут знаю только одного парня, у которого в речи проскальзывает какой-то намек на диалект. Это Дэн. Но мне кажется, зачем тебе изучать диалекты? Ты вроде бы понимаешь Дэна достаточно хорошо.

Скажи, почему ты отказалась от этого курса? Хочешь заменить его на другой или просто высвободить время?

Итак, завтра мы идем голосовать. Можем упасть на секундочку в обморок: ситуация складывается так, словно меня собственной персоной выбирают в Тайный Совет как представителя от орбиты. Ты наверняка помнишь, что закон предполагает наличие двух кандидатов на пост представителя. Юджин Найт согласился быть моей «заслонной лошадью» – вспомни про шотландскую охоту. О главном пункте программы Юджина Найта: он намерен поменять нынешний воздух в Ново-Йорке на водородный цианид. Такой экологический эксперимент, ограниченный, естественно, временными рамками. Так вот, Юджин получит мой голос.

Если серьезно, Тайный Совет в данном составе не так уж и плох; я уже работаю в Торговой палате. Надеюсь, что Гудман не пройдет в Координаторы. А он, между прочим, пригласил меня в свой будущий Кабинет. Как думаешь, смог бы я после этого ещё где-нибудь работать?

Ты уже месяц на Земле, а Дэн сообщил мне: ты до сих пор не сняла никого из этих дегенеративных землян, обрати внимание, между нами – никаких секретов! Что с тобой, маленькая бабочка? Земное притяжение и твои ново-перепархивания несовместимы?

Ах, детка, прислушайся к совету старого дядюшки Ожелби. Думаю, Дэн немного успокоится, если ты намекнешь ему, что твои бренные останки ещё шевелятся. Спорим, до такой метафоры другим не дойти?! Солги, – что ещё шевелятся и что по ним ползают земляные черви, даже если это не так. Сомневаюсь, что Дэн проговорится о своих треволнениях, но я тебе его уже сейчас продам с потрохами: он боится, что ты решила вкалывать на Земле по-черному, а нагрузки не выдержишь – вот и влюбишься, тоже по-черному, в первого попавшегося на глаза крота, который вовремя придет к тебе на помощь. Не говори мне, что с тобой ничего подобного раньше не случалось, дочка. Вспомни-ка лучше шеренги молодцов-гренадеров, браво промаршировавших сквозь те же, что и Чарли, огонь и («медные» – опустим) трубы.

Может, я говорю не по делу, но я искренне так думаю. Дэн обращается с тобой слишком уж мягко. Тут бы мне и ввернуть: «Ну, да, конечно! Так и должен поступать влюбленный рыцарь».

Поскорее запечатаю это письмо, а то припишу что-нибудь ещё похлестче. А ты, со своей стороны, не стесняйся, руби в ответ правду-матку, мол-де, если старый импотент Ожелби будет давать мне советы, как вести себя с мужчинами, то я, О’Хара, буду читать ему лекции по структуре кристалла.

Дэниел, дорогой!

Знаю, что тебя потрясет это известие: на меня напал сексуальный маньяк. И, к слову сказать, напал сразу после того, как я получила твое письмо, в котором ты призывал меня «пойти развеяться и ни в чем себе не отказывать». Знаю и то, что ты дважды пытался дозвониться до меня. Подумал, наверное, – Марианны нет; должно быть, именно сейчас она себе «ни в чем не отказывает». Но черт с ним, со звонком. Я всегда недолюбливала телефон. Иногда мне надо высказать в трубку элементарную вещь – и все равно возникают проблемы.

У меня нет черновика письма, которое я тебе отослала, но я представляю его себе, да, там много всего понакручено. Письмо истерички, верно? Такой я и была. Правда, курс терапии, что я прошла, да несколько добрых друзей немного успокоили меня.

Позволь же «компенсировать» твои затраты на звонок в Нью-Йорк и ответить на твои вопросы. На первый: нет, я не искалечена. Физически здорова. Он сильно избил меня, но врачи в здешних больницах имеют большой опыт работы с такими пациентами, как я. Ответ на второй вопрос: собственно сексуального аспекта не было, если не считать, что он воткнул мне в задницу нож – он просто не успел сделать свое дело до конца, а так у него все шло как по маслу – я ведь была уже почти без сознания. Меня спасли студенты. На мой крик высыпало человек шесть. Студенты выскочили из общежития и оторвали от меня насильника, а дальше… Ты знаешь, как в Италии в старину давили виноград на вино? Маньяк умер. Я этому рада. Третье: да, чувствую себя очень паршиво. К мужчинам у меня теперь, мягко говоря, двойственное отношение. И в первую очередь это касается секса. Очевидно, ситуацию со временем можно будет попытаться изменить. Ответ на четвертый вопрос: да, я собираюсь последовать твоему совету. Потом все честно опишу, как мы и договорились.

Что же до «дядюшки» Ожелби, передай ему: распад кристаллической структуры есть первый признак того, что данная форма материи вот-вот исчерпает свой временной лимит. И ещё одна информация для него. О бренных останках. Ими я все ещё пошевеливаю, но только в случае крайней нужды. 

Дэниел, дорогой!

Я решила не усложнять себе жизнь и не мучиться вопросом, кого из землян первым уложить к себе в постель. Рядом есть несколько человек, которые вызывают у меня определенный интерес, в том числе и одна женщина. Сказать, однако, что я испытываю к кому-либо из них известное влечение, нельзя. Я положила глаз на одного поэта, которого здесь, в письме, давай условно назовем Байроном.

Мы с Байроном – из одной университетской группы. Мы часто занимаемся вместе, иногда вместе выбираемся в город перекусить, выпить или поглазеть на здешние достопримечательности. Байрон – коренной житель Нью-Йорка. Он с удовольствием играет роль моего гида по городу. Когда я лежала в больнице, он несколько раз навещал меня, приходил подбодрить, развлечь болтовней и игрой в карты. У него очень «мягкая» манера общения с людьми, но в принципе он заряжен нешуточной энергией. Байрон увлечен политикой. Интеллигентен. Бородат. Он несомненно обладает чувством юмора, но это тот юмор, который Джон называет «черным». За все то время, что мы знакомы, Байрон ни разу не сделал попытки затащить меня к себе в постель, ни разу не упомянул о своих прежних связях. Он скрытен, как и ты, Дэн, и, что называется, «себе на уме», хотя, если надо, может быть достаточно напорист, даже агрессивен. Но не тогда, когда дело касается секса. И теперь я знаю, почему это так.