Джек Вэнс - Марун: Аластор 933 Страница 25

Почувствовав присутствие Стелани, Сингалисса обратилась к ней через плечо:

— Как видишь, кайарх Эфраим снова с нами. Он подвергся возмутительным унижениям — кто-то сыграл с ним злую шутку.

— Неужели? — тихо отозвалась Стелани. — Очень сожалею. И все же тот, кто отваживается бродить по задворкам Порт-Мара, тем самым берет на себя ответственность за последствия. Кроме того, кайарх оказался в весьма и весьма сомнительной компании.

— Мы все глубоко обеспокоены происшедшим, — продолжала Сингалисса, — и, конечно же, сочувствуем кайарху. Он привез из Порт-Мара знакомого, некоего господина Лоркаса — кажется, так его зовут?

Полное отсутствие реакции со стороны лиссолет выглядело бы дружелюбнее мимолетного движения ее головы. Стелани обратилась к Эфраиму тоном, по звонкости и мелодичности не уступавшим голосу ее матери:

— Кто же так бессердечно с вами обошелся?

За Эфраима ответила Сингалисса:

— В данный момент кайарх предпочитает не вдаваться в подробности.

— Но унижение кайарха оскорбляет нас всех! Мы обязаны разобраться в этой истории.

— Совершенно справедливо, — подтвердила крайке.

Эфраим наблюдал за спектаклем с мрачной улыбкой:

— Мне почти нечего сказать. Я настолько же озадачен, как и вы — пожалуй, больше вашего.

— Больше нашего? — удивилась Стелани. — Мы ничего не знаем.

Сингалисса поспешно вмешалась:

— Кайарх и его знакомый устали от долгого пути — им пора отдохнуть и освежиться.

Снова повернувшись к Эфраиму, она спросила:

— Надо полагать, вы займете почетные покои?

— Не вижу причины нарушать традицию.

Повернувшись, Сингалисса жестом подозвала убеленного сединами широкоплечего служителя — на нем, помимо черной с алыми нашивками ливреи Бен-Буфаров, были черная бархатная треуголка и расшитая серебром мантия из того же материала:

— Агнуа! Принесите кайарху все, что ему потребуется, из Северной башни.

— Сию минуту, ваше благоволение! — старший камергер Агнуа удалился.

Крайке Сингалисса вела Эфраима по сумеречному залу. Со стен взирали многочисленные портреты усопших кайархов — каждый пытался передать потомкам некую сокровенную мудрость напряженным взглядом и движением руки, приподнятой в безмолвном приветствии.

Им преградила дорогу пара высоких, окованных железом дверей с маслянисто-черными чугунными головами горгон — по-видимому, плод мыследействия[10] давно забытого кайарха. Сингалисса остановилась у тяжелых дверей. Эфраим подошел, чтобы распахнуть их, но не мог обнаружить механизм, открывающий замок.

— С вашего позволения, — сухо произнесла Сингалисса и нажала на выпуклую деталь орнамента над головой горгоны. Двери тихо открылись.

Они вошли в длинный вестибюль, напоминавший скорее галерею трофеев. Вдоль стен тянулись массивные полки, заставленные бесчисленными антикварными редкостями, коллекциями, образцами, изделиями из камня, дерева, керамики и стекла, заключенными в хрустальные кубики насекомыми, эскизами, картинами, каллиграфическими декоративными пластинками, Книгами Деяний и тысячами других томов, толстых кожаных папок и монографий. Длинный стол посреди галереи озаряли мягким светом две лампы с зелеными стеклянными абажурами. Портреты кайархов и крайке, висевшие над полками, провожали глазами проходивших внизу.

Галерея трофеев выходила в огромное помещение с высокими сводами и почерневшей от древности деревянной обшивкой стен. Пол устилали ковры с каштановыми и синими узорами на черном фоне. Из высоких узких окон открывался вид на долину.

Крайке указала на дюжину сундуков, стоявших у стены:

— Вещи Дестиана — он полагал, что ему суждено занимать эти покои. Естественно, он раздражен неожиданным поворотом событий.

Сингалисса шагнула к стене и прикоснулась к кнопке. Почти мгновенно появился старший камергер Агнуа:

— Слушаю, ваше благоволение?

— Удалите все, что принадлежит кангу Дестиану.

— Будет сделано, ваше благоволение, — камергер ушел.

— Известно ли вам, как умер Йохайм? — спросил Эфраим.

Крайке с подозрением взглянула на Эфраима и сразу отвела глаза:

— Вам ничего не говорили?

— Я знаю только то, что его убили в стычке с горджетской бандой.

— Мне почти нечего к этому добавить. Йохайм был во главе отряда, изгонявшего горджетских меркменов. Кто-то выстрелил ему в спину. Дестиан собирался организовать ответную вылазку после облачения.

— Дестиан может собрать дружину и совершать вылазки по своему усмотрению. Я ему не помешаю.

— Вы не намерены в них участвовать? — в звучном голосе Сингалиссы появился резковатый ледяной оттенок.

— С моей стороны это было бы глупо — слишком много тайн нуждаются в разъяснении. Кто знает? Неровен час, и мне в спину воткнется горджетская стрела.

— Воля ваша — не мне состязаться с вами в мудрости. Когда вы отдохнете, мы будем в Приемном зале. А теперь, с вашего разрешения, я вас покину.

Эфраим наклонил голову:

— Благодарю за содействие.

Крайке удалилась. Эфраим стоял один в древней гостиной. Воздух наполняли ароматы кожаных переплетов, вощеного дерева и ветхой ткани, с легким привкусом запущенности. Растворив пошире железные ставни, Эфраим выглянул в высокое окно. Наступил зеленый роуэн — долину озарял бледный, усталый свет.

Отвернувшись от окна, Эфраим начал осторожно изучать покои кайарха. Гостиная была меблирована тяжелыми креслами и стульями, подержанными и достаточно удобными, хотя и создававшими впечатление казенной чопорности. У одной стены стояли трехметровые стеллажи с книгами на всевозможные темы. В каких областях эрудиции специализировался Йохайм, каким ремеслом виртуозно владели его руки? Чего стоили догадки Эфраима, если он не помнил своих собственных наклонностей и достижений?

В серванте он обнаружил шеренги бутылей с крепкими напитками — покойный кайарх был не прочь выпить в уединении. На настенных щитах красовались мечи и шпаги — по-видимому, знаменитое оружие, покрытое славой.

Арка трехметровой высоты, настолько узкая, что в ней помещался только один человек, вела в залитый светом восьмиугольный салон с сегментированным стеклянным куполом и каменным полом, устланным зеленым ковром.

Расписные настенные панели изображали виды Шаррода в восьми перспективах — несомненно, кто-то из Бен-Буфаров в незапамятные времена посвятил себя пейзажной живописи. Винтовая лестница поднималась на балкон, соединенный с широкой прогулочной террасой. Напротив салона небольшая прихожая открывалась в гостиную с гардеробом кайарха. В шкафах висели мундиры и церемониальные костюмы, в комодах лежали аккуратные стопки белья и рубашек, на полках были расставлены десятки пар сапог, ботинок, сандалий и комнатных туфель, вощеных и начищенных до блеска. Кайарх Йохайм любил порядок. Личные вещи, одежда и знаки отличия ни о чем не говорили. Эфраим ощущал тревожную подавленность, смешанную с возмущением — все эти наряды и обувь должны были давным-давно убрать!