Ларри Нивен - КЛЯТВА ВЕРНОСТИ Страница 25

– Да, ну…

– Я не рассказал и половины. – Харрис сломал барьер нежелания рассказывать, и теперь слова потекли потоком. – Завтрак в пять, и его невозможно есть. Сырой хлеб. Яйца, поджаренные на рыбьем жире. В пять утра! В воскресенье. Они говорят, что завтрак должен быть рано, потому что большинство заключенных вызывают в суд, и они должны быть готовы в восемь. Может быть это и так, но в воскресенье? А на ланч тот же проклятый хлеб, жирное мясо и сосиски, обернутые в резину, с резиновыми картофелинами. Они действительно резиновые. Подпрыгивают, если их уронить!

– Тюрьма не для веселья, Джордж.

– Я это знаю! Но разве они должны срывать последний покров человеческого достоинства? Они меня «исправляют»? Каким образом? Я не преступник.

– Нет. Судья посчитал тебя чем-то более опасным. Мятежником.

– Черт побери, с Гитлером обращались лучше, когда его посадили в тюрьму после Мюнхенского путча.

Конечно, и если бы с ним обращались похуже, он бы не попытался сделать это снова, подумал Планше. Начни обращаться лучше с уклоняющими от налогов, и произойдет антиналоговый мятеж по всей стране, и что же тогда будет с бедными? Джордж протестовал против атомных электростанций, но по той же логике можно протестовать и против пособий, а пособия гораздо менее популярны, чем атомные электростанции. Он действительно не очень сочувствовал Джорджу Харрису. С другой стороны, для предвыборной кампании необходимы денежные пожертвования, а Харрис имеет влияние на некоторых больших владельцев недвижимости. С человеком следовало быть друзьями.

– А люди, с которыми меня сажают в камеру! Джим, в один из уикендов я был в камере один. Унитаз засорился, пол затопило, но это был лучший уикенд из всех. Животные, к которым меня бросают…

– Я думаю, это должно быть довольно неприятно, – сказал Планше. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? Тюрьма принадлежит округу, а не городу. У меня нет никаких средств влияния на нее. Это департамент шерифа.

– Но не можешь ли ты хоть что-нибудь сделать?

– Мы пытаемся. Время от времени судья заявляет, что тюрьма «жестока и антигуманна» и происходит шумиха насчет «реформ», но это ни к чему не приводит.

– Да, но что же делать мне? Я на пределе терпения, Джим.

– Я полагаю, – сказал Планше. Он достал из ящика стола микрофон. – Эми л, посмотри, не сможешь ли ты устроить для мистера Харриса – пишется как произносится – содержание в окружной тюрьме как высокопоставленного лица. Он проходит по одной из этих программ заключения по уикендам. Приходит в субботу утром и уходит в воскресенье вечером. По крайней мере попытайся подобрать ему сокамерников получше. Округ нам кое-чем обязан, позвони одному из наших должников. – Он положил микрофон обратно в стол. – Ну вот. Мой помощник займется этим утром.

Харрис, казалось, почувствовал облегчение.

– Не могу обещать, – предостерег его Планше, – но я думаю, что дело улучшится. По крайней мере, немного улучшится.

– Спасибо. Я тебе чертовски благодарен! – Он осушил свой бокал.

– Да, кстати, о сборе средств в твой фонд. Думаю, что смогу кое-что получить от парней из Атлетического Клуба на покупку столов. Хотя это было бы легче, если бы ты показывался там иногда. – Он осуждающе поглядел на живот Планше, начинающий немного свешиваться над ремнем. – В такой форме ты не войдешь даже в комнату Конгресса Соединенных Штатов.

– Полагаю, ты прав, – сказал Планше. Прошло много времени с тех пор, когда Джим Планше был падающей звездой. Впрочем, это не повредило его политической карьере.

Джордж похлопал по своему плоскому животу.

– Ты должен держать форму, Джим. Нужно иногда поработать.

– Уикенды в тюрьме, кажется, не повредили тебе в этом смысле, – сказал Планше.

– Ни черта не повредят. Единственный путь – заниматься регулярно. Каждый чертов день. А ты можешь представить меня делающим упражнения в камере с визжащим пассивным гомосексуалистом? Но оставим то, что ты становишься таким дряблым, ты должен вступить в клуб, чтобы познакомиться с парнями. Поиграй как-нибудь с ними немного в покер. Ты удивишься, как много друзей можно приобрести, проиграв пару сотен зеленых.

Планше кивнув.

– Хороший совет. Но когда мне заняться этим? У меня нет времени даже чтобы увидеть собственного сына.

– А в чем проблема? – Планше пожал плечами.

– В основном, Тодос-Сантос. Множество предприятий в моем округе теряют клиентов из-за этого термитника. Я мало что могу сделать, но они безусловно хотят, чтобы я попытался.

Харрис сочувственно кивнул.

– Да. Они привозят своих собственных строителей тоже. Покупают все у своих фаворитов. Не так давно я подготовил сделку по продаже им кое-каких электротоваров, но они нашли кого-то у себя внутри, кто об этом позаботится. У твоих избирателей законные жалобы. Тодос-Сантос освобожден от большинства законов, которые сдерживают наш бизнес.

– Конечно, но это был единственный способ, чтобы они построили дома, – сказал Планше.

Пятнадцать лет назад Лос-Анджелес был рад получить Тодос-Сантос. Тогда террористы пытались поднять бунты путем устройства пожаров в одном из районов гетто. Это у них здорово получилось. Они взорвали настолько много зажигательных бомб, что вызвали огненную бурю и сожгли несколько квадратных миль города, оставив ужасный, болезненный шрам, множество бездомных и стремительный рост безработицы. Когда консорциум, которому принадлежал Тодос-Сантос, предложил вновь отстроить дома и создать сто тысяч рабочих мест, а также решить проблему чистой питьевой воды, Конгресс и законодатели штата, и все остальные так увлеклись этим, что предоставили в обмен банкирам привилегии, которых они требовали.

Вероятно, это была ошибка, подумал Планше. Но в то время это казалось хорошей идеей.

– Ты когда-нибудь обсуждаешь денежные вопросы с Тодос-Сантосом? – спросил Харрис.

– Не слишком часто. – Планше поднялся и поставил свой стакан в бар.

Харрис продолжал говорить, пока они с Планше шли к остальным.

– Ты можешь этому радоваться. У них есть акула женского пола, с которой приходится иметь дело. Красивая женщина, но холодная, как тот их айсберг в заливе. Жесткая, как гвозди.

Когда официант принес чек, Барбара Черчворд взяла его прежде чем молодой человек, сидящий с другой стороны стола, мог возразить. Его встревоженный взгляд был интересен, и она бесцельно подумала, беспокоится ли он о сделке, которую хочет провести, или не может согласиться с тем, что за обед платит женщина.

Никогда не повредит быть тактичной, подумала она, и сказала:

– Все в порядке, Тэд. Нам принадлежит половина этого ресторана, и я получу хорошую скидку.