Гарри Тертлдав - Рассказы Страница 25

Но несмотря на укачивание и на «Лед Зеппелин», Даг сохранил свою уникальную способность вмешиваться в дела родителей, в особенности отца. Самая страшная мысль (хотелось бы Питу, чтобы она никогда не приходила ему в голову) была о том, что ребенок делает это нарочно. Ни к какому другому выводу нельзя было прийти, вспоминая все случаи, когда рев Дага срывал то, что Пит делал или, что еще хуже, собирался делать.

Как-то утром истошный вопль застал Пита врасплох в тот момент, когда он брил наиболее сложное место над верхней губой. Рука дернулась. Правда, Пит не снес себе губу, но крови было изрядно.

— Я не пользовался этой чертовой прижигательной палочкой с тех пор как в пятнадцатилетнем возрасте учился бриться, — ворчал он, наливая себе стакан — успокоить нервы.

— У тебя еще на подбородке кровь осталась, — сообщила ему Мэри. Она держала Дага, который к этому времени почти успокоился и с видимым интересом наблюдал за тем, как отец направляется к раковине, чтобы намочить бумажное полотенце. Пит отошел от раковины, прижав полотенце к губе; Даг смотрел на него искоса.

Пит швырнул окровавленное полотенце в помойное ведро и посмотрел на сына в упор:

— Ну что, доволен?

По голосу было ясно, что он не шутит и не обращается к бестолковому дитяте. По голосу было ясно, что он обращается к равному — словно к приятелю, сыгравшему с ним дурную шутку.

Мэри встревожилась:

— Ради Бога, Пит, он ведь всего дитя. Он не ведает, что творит.

— Конечно, это я уже слышал. Но с этим сумасшедшим дитем произошло столько всего, что поневоле начнешь думать всякое.

Мэри пощупала пеленку.

— Я скажу тебе, что сейчас с этим сумасшедшим дитем. Более того, я скажу, что тебе светит пеленать его, или еще минута — и тебе придется перепеленывать и меня, — она сунула ребенка Питу.

Он улыбнулся. Улыбка вышла слегка перекошенной.

— Тебе попку припудрить?

Она на ходу состроила ему рожу и нырнула в туалет.

Не иначе как по недосмотру Даг не испортил им в этот вечер обед, что пробудило у Пита некоторые надежды. Ребенок образцово покормился в восемь и почти сразу после этого заснул сном праведника. Мэри, помогая себе свободной рукой, поднялась из кресла-качалки и поднесла его отцу.

— Поцелуй малыша, и я уложу его в колыбельку.

Пит нагнулся и поцеловал Дага в его замечательные редкие волосенки. Их свежий, чистый запах нельзя было сравнить ни с чем. Пит знал: мой он хоть каждый день до самой смерти голову детским шампунем «Суэйв», он и отдаленно не будет так пахнуть. Просто Даг — более свежей выпечки, и с этим уже ничего не поделаешь.

Мэри унесла Дага, который даже не проснулся от поцелуя.

— Спит. На этот раз все было просто, — доложила она, вернувшись.

— Расскажи еще. Если бы так было каждый вечер, мне было бы куда легче примириться с ним. — Пит увидел, как расстроено вытянулось лицо Мэри, и поспешно добавил: — Ты же понимаешь, я не это имел в виду. Конечно, это утомляет.

— Что поделать. — Мэри потянулась. Что-то хрустнуло у нее в спине. — Ух, хорошо! Ладно, что мне делать с этим бесценным даром — выдавшимся свободным часом?

У Пита были некоторые соображения на этот вечер, но прежде чем он успел сказать что-нибудь, Мэри продолжала:

— Знаю. Приму-ка я душ. Мне кажется, когда я сегодня выносила мусор, на меня летело больше мух, чем на ведро.

Пит терпеливо ждал, пока в ванной не смолкло жужжание фена. Тогда он рванул дверь, обхватил Мэри за талию и оторвал от пола. Всю дорогу до спальни она кричала: «Что ты делаешь, маньяк? Ты надорвешься! Отпусти меня, Пит, сейчас же!»

Он отпустил ее только в постели. Стягивая через голову футболку, он наконец сказал:

— Как еще можно провести вечер, когда нам никто не мешает? — он замешкался с медной пуговицей на джинсах.

— Дай помогу.

— Еще немного такой помощи, — произнес Пит минуту спустя, — и тебе пришлось бы отстирывать эти джинсы.

— Ладно, больше не буду, — Мэри снова легла; Пит примостился радом. Через минуту она рассмеялась: — У меня молоко сейчас потечет.

Как всегда, Пит изумился, насколько это прекрасно Детям, думал он, везет больше, чем телятам. Они получают свое молочко из куда более привлекательных емкостей.

Его поцелуи опустились вниз по ее животу. Он приподнял бровь.

— Хочешь, я совершу для тебя преступление?

— О чем это ты? — Мэри встряхнула головой, и ее золотистые волосы рассыпались по обнаженным плечам.

— Благодаря великому коллективному уму нашей вновь избранной Ассамблеи, нашему тупице губернатору, который хочет стать президентом, а так же не без помощи Верховного Суда вот это, — он замолчал; Мэри мурлыкала от удовольствия, — снова объявлено вне закона. К счастью, это не аморально и не портит фигуру.

Немного позже Мэри опрокинула Пита на кровать. Ее глаза в сумерках казались огромными.

— У тебя не получится остаться единственным преступником в этой семье, — мягко сказала она. Ее голос звучал глухо. Пит ощущал на коже тепло ее дыхания.

Даг заплакал.

— Ох нет! — сказала Мэри. Пит заметил в ее голосе новые нотки: не только раздражение по поводу того, что их прервали, но и страх за то, как он к этому отнесется.

Он и сам удивился тому, что рассмеялся.

— Кой черт, — сказал он, натягивая джинсы. — Я перепеленаю его или что ему еще надо. Он должен уснуть быстро, и тогда, любовь моя, я вернусь.

— Я буду ждать, — пообещала Мэри.

— Конечно, будешь. Куда ты денешься в таком виде?

Ее смешок провожал его в детскую. Кой черт, кой черт, повторял он про себя: в конце концов, он и в самом деле только ребенок. Интересно, сколько раз он повторял эти слова за последние пару месяцев? Если бы за каждый раз ему платили доллар, ему вполне хватило бы на то, чтобы нанять няньку и не думать обо всем этом, точно.

Чего никак нельзя было сказать про его интимную жизнь. Если бы он получал по доллару за ЭТО, ему бы едва хватило на обед в местной забегаловке.

Все эти мысли разом вылетели у Пита из головы, стоило ему посмотреть на ребенка. Дагу действительно было худо — даже в темноте Пит видел, что он ухитрился повернуться под прямым углом к тому положению, в каком оставила его Мэри.

— Все хорошо, малыш, что ты? — Когда Пит взял Дага на руки, тот заревел еще громче. На мгновение он замолчал — от хватки отца у него перехватило дыхание, но стоило Питу уложить свое чадо на согнутую в локте левую руку, как плач возобновился. Пит засунул правую руку под памперс. Малыш был сухой. Пит нахмурился — слегка. Это была бы наиболее очевидная причина расстройства.

— Может, ты срыгнул? — пробормотал Пит. Подбородок Дага был мокрым, но такое случалось часто. Это была слюна, не свернувшееся срыгнутое молоко. Пит пощупал простыню. Она тоже была сухой. Зато стоило отцу нагнуться, как Даг замахал ручонками и заверещал еще громче.