Ганс Доминик - Лучи смерти Страница 26

Эти мысли с быстротой молнии пронеслись в голове лорда Горация. За короткое молчание он обдумал план с различных сторон и нашел его безукоризненным.

С этого мгновения он был склонен думать, что Цирус Стонард ищет мира. Вопрос о том, хочет ли его так же Англия стоял в другой плоскости. У нее оставалась возможность выиграть время для конфликта.

Лорд Мейтланд нашел случай достаточно важным, чтобы отправиться на совещание в Лондон. Он оставил доктора Глоссина в обществе леди Дианы.

Мейтланд Кастль был выстроен во времена Тюдоров. Позднейшие перестройки увеличили доступ света и воздуха, не изменив его внешности.

В тени дерева в удобном кресле сидела леди Диана. Книга лежала у нее на коленях.

Напротив нее сидел доктор Глоссин.

— Господин доктор… ваш интерес к моей особе повергает меня в изумление. Он далеко оставляет за собой отношение ко мне других моих гостей… И то отношение, какое я бы желала встретить.

Мой муж сказал мне, что вы работаете на пользу нашей родины, помогаете установить мир между обеими странами. В моих глазах это большая заслуга, дающая вам известную свободу. Но всякая свобода имеет свои границы…

Говоря о мире, Диана Мейтланд взволновалась. К концу речи ее голос звучал холодно.

— Ваша светлость придает моим словам ложный смысл. То, о чем я говорю, тесно связано с благополучием обеих стран.

— Господин доктор, вы говорите загадками! При всем желании я не могу найти связи между моей девичьей жизнью в Париже и благополучием Англии. Но я изумлена вашей осведомленностью. Вы хорошо знаете мое прошлое…

— Да, леди Диана. Лучше, чем вы это думаете.

— Пожалуйста, господин доктор, мне нечего отрицать…

— Я сказал вашей светлости, что обеим странам грозит могучий и опасный враг.

— Я только что слышала об этом, господин доктор.

— Этот враг — Эрик Трувор.

Леди Диана, только что олицетворявшая насмешливое спокойствие и холодную гордость, побледнела. Ее глаза расширились, словно она увидела призрак. Страстное возбуждение, отражавшееся на ее лице, подчеркивало его красоту. Ее глаза сверкали гневом и смертельной ненавистью.

— Эрик!.. Эрик Трувор? — страстно вырвалось у нее.

Откинув голову, она посмотрела на Глоссина пронизывающим взглядом.

— Как можете вы произнести имя, одно упоминание которого является оскорбительным для меня?

— Я назвал имя человека, угрожающего обеим странам… И много лет назад вошедшего в нашу жизнь, леди Диана.

— Эрик Трувор грозит Англии, всей Америке… Один человек опасен могущественнейшим государствам?

— Я примирился бы с немилостью вашей светлости, если бы мог превратить жестокую действительность в легкую шутку.

Я назвал Эрика Трувора. С двумя своими друзьями живет он в Швеции, на Финской границе. Один из его друзей — Сильвестр Бурсфельд, сын того Гергарта Бурсфельда, которого мне тридцать лет назад удалось упрятать в Тоуэр. Они оба знают тайну отца Сильвестра и работают над ее дальнейшем развитием.

Бурсфельд знает, что его отец погиб жертвой английской политики, и поэтому стремится мстить Англии. Третий член союза, индус, тоже сведет некоторые счеты с Англией за свою родину.

С берегов Торнеаэльфа Англии грозит опасность, более страшная, чем та, какую представляет Цирус Стонард со своим трехсотмиллионным народом. Эрик Трувор и его два друга страшнее Цируса Стонарда.

Леди Диана спокойно слушала; только бледность выдавала ее внутреннее волнение.

— Знаете ли вы, что сделал со мной Эрик Трувор?

Доктор Глоссин ответил медленно и осторожно:

— Я знаю, что он был женихом молодой графини Рачинской и что он… вернул ей обручальное кольцо.

— Вы знаете много… но не все…

— Я знаю также, леди Диана, что вы ненавидите Эрика Трувора. Вы не задумаетесь послужить на благо своей родине и обратить внимание вашего супруга на опасность, грозящую миру из Линнея.

Леди Диана, поймите смысл моих слов: Эрик Трувор со своими друзьями владеет тайной, за которую английское правительство заключило Гергарта Бурсфельда в Тоуэр.

Еще есть время! Неожиданное нападение, хорошо организованное и быстро проведенное… Если ваше правительство примет решение, оно сумеет и привести его в исполнение.

Глоссин увидел ее колебание.

— Разве Диана Рачинская забыла, как с ней поступили?

Глаза Дианы Мейтланд вспыхнули. Услышать из чужих уст такие слова…

Доктор Глоссин продолжал:

— Я сказал вам при нашей первой беседе, что вы протянете мне руку для союза со мной. Этот день настал. Мы должны заключить союз против врага обеих стран, который является и вашим личным врагом, который нанес вам тягчайшее оскорбление, какое мужчина может нанести женщине.

Доктор Глоссин протянул руку. После нескольких мгновений колебания леди Диана вложила в нее свою.

— Пусть будет так, господин доктор! Моя совесть остается чиста. Если Эрик Трувор не лелеет враждебных Англии планов, он выйдет из этого испытания невредим. Иначе… я делаю лишь то, что сделала бы по отношению ко всякому врагу своей родины.

Леди Диана встала. Ее возбуждение уступило место слабости. Она чувствовала потребность уйти от Глоссина, остаться одной, отдохнуть. Доктор проводил ее до калитки, потом вернулся на террасу.

Лорд Гораций Мейтланд был доволен результатами своей Лондонской поездки. Его сообщения явно произвели впечатление на кабинет. В Лондоне замечали, что грозная туча, вот уже две недели висящая на политическом горизонте, понемногу рассеивается. Две недели с часу на час ждали объявления войны, а теперь опасность уменьшалась день ото дня. Объяснения этому не могли найти.

Таково было положение вещей, когда лорд Гораций выступил с соображениями, высказанными ему доктором Глоссиным.

Он понял, как влиятелен его американский гость. Его решение и впредь сохранять с ним хорошие отношения, было неизменно. В таком настроении его встретила леди Диана со своими сообщениями.

Лорд Гораций инстинктивно почувствовал, что Штаты могут самостоятельно устранить опасность… Но у Англии были старые счеты с этими людьми. Лорд Гораций тоже просматривал когда-то бумаги Бурсфельдовского процесса. Если сын человека, некогда покончившего самоубийством в Тоуэре, тоже находился в Линнее, то сила нового изобретения должна была прежде всего обратиться против Англии. Значит в интересах Англии было обезвредить этого противника… Уничтожить его… А самое открытие использовать для себя.

Об этой последней возможности доктор Глоссин, наверное, не думал. Лорд Гораций учел ее. Один человек мог умереть, прежде чем у него удастся вырвать тайну. Три сообщника… если разлучить их, упрятать за крепкие стены Тоуэра, было бы удивительно, если бы не удалось овладеть тайной.