Мария Гинзбург - Герой должен умереть Страница 26

У Юлера появился панцирь.

– Красиво, – сказал я.

Я видел Фиолетового после его первой линьки, когда он и получил это имя. Но панцирь Юлера был намного красивее, ярче, и изящней – сказалось изменение силы тяжести. На Земле она была немного меньше, чем на Руткэцеглен, и массивный боевой панцирь стеснял бы движения.

Юлер еще не купался – на плечах у него висели разорванные, сморщенные обрывки старой кожи.

– Тебе надо искупаться, чтобы очистить новый панцирь, – сказал я.

Я уже понял, зачем он пришел. Не то чтобы я не ждал этого. Но надеяться на подобный исход событий было, в моем положении, смешно.

– Ты позволишь искупаться с тобой? – спросил Юлер. – Мне понадобится помощь – кто-то должен потереть меня, чтобы сошли все эти остатки…

– Ты знаешь, что будет потом.

– Да.

– Ну, залезай, что с тобой поделаешь».

Вэдан чуть улыбнулся. Он думал о чем-то в этом роде еще вчера, но сомневался. Он подозревал, что Юлер подыграл ему… Но теперь становилось очевидно, что именно этого Юлер от него и хотел. Вэдан догадался правильно.

Впрочем, сейчас размышлять о своих отношениях с этим кэцэром было выше его сил. Вэдан почувствовал, что может сойти с ума, если глубоко задумается над этим вопросом.

Он вернулся к чтению.

«Иньяр смотрел на меня чуть дольше, чем обычно, а потом расхохотался. Некоторые вещи скрыть невозможно… тем более, от Высшего Кэцэра.

– Я так и знал, – сказал он. – Ты хотел иметь его сам, один.

– Ты для этого меня позвал? – спросил я. – Обсудить мою личную жизнь?

Лицо Иньяра стало мертвым. Сквозь черты лица аборигена проступили жвалы кэцэра. Мы обычно теряем форму в моменты сильного душевного волнения.

– Нет, – тихо ответил он. – Мою. Яньар забеременел.

Если отвлечься от того, что это несло лично Яньару, это была скорее хорошая новость, чем плохая. Полной информацией о здоровье каждого из нас располагал только Эцьу. Но я и сам видел, что никто из нашего маленького отряда еще не загустел настолько, чтобы потерять возможность забеременеть. Беременность Яньара означала, что период акклиматизации прошел успешно и скоро личинки некуда будет девать. Правда, первая кладка будет очень долго зреть, но это уже не так важно.

Проблема была в другом.

Дети от инцеста у кэцэров настолько же нежизнеспособны, как и у сареасов. Однако, в отличие от сареасов, плод любви близких родственников очень токсичен и отравляет мать. Яньар, скорее всего, умер бы раньше, чем отложил бы яйцо.

– Поздравляю, – сказал я.

Я видел по Иньяру, что ему очень хотелось меня ударить. Но он сдержался.

– Яньар думает, что останется в живых, если проведет беременность в облике аборигена, – сообщил он. – Я вот тут узнал, как у местных проходят роды.

Иньяр протянул мне свиток. Я прочел его. Роды у сареасов оказались развлечением не для слабонервных.

– Да, это тебе не яйцо снести, – заметил я, возвращая свиток. – А что говорит Эцьу?

– Эцьу говорит, проси Мибла убить плод, – угрюмо ответил Иньяр. – Ведь только ты можешь менять химические связи и в мыслящей жидкости.

Технически это было возможно. Я мог разрушить тот слой, который сохранял целостность яйца, и зародыш растворился бы в Яньаре. Однако, если бы Яньар не захотел этого, ментальный поединок мог закончиться печально для нас обоих.

– Яньар тоже должен согласиться, – сказал я.

– Поговори с ним, – ответил Иньяр. – Со мной он общаться не хочет. Убеди его отказаться от ребенка.

– Ну, конечно. Как обрюхатить брата, это Иньяр, а как на аборт его уговаривать – так это сразу Мибл…

Иньяр стиснул кулаки.

– Я очень прошу тебя, – чуть не плача, сказал он.

Еще одна реакция местных, которую мы научились воспроизводить. Впрочем, у каждой расы есть аналогичный способ выражения эмоций. Тарки в таких случаях начинали тоненько похрюкивать; в облике аборигенов Руткэцеглен у нас из хоботка вытекала слизь.

Яньар облюбовал себе роскошное ложе. На нем нельзя было валяться или прилечь; на нем можно было только возлежать, царственно и благородно.

Впрочем, сейчас он не выглядел ни царственно, ни благородно – оплывший, измученный кусок желе. Я тоже не торопился вставать с топчана, на котором пристроился перед сеансом мысленного воздействия.

– Может, не пойдешь сегодня с нами за мясом? – предложил я. – Мы тебе принесем.

– Нет, – с трудом откликнулся Яньар. – От прогулки мне станет лучше.

– Не уверен, – заметил я. – Впрочем, как хочешь.

На этот раз его дар Провидца отказал ему. Я думаю, из-за беременности».

После этой фразы ровный, временами ироничный голос Мибла сменили мысленные картинки. Вэдан почувствовал, что это явилось следствием сильного душевного волнения всегда спокойного кэцэра.

Перед Вэданом предстала Священная Роща – в тот раз жертвоприношение совершалось днем. Можно было хорошо разглядеть темно-зеленую листву дракхов и их морщинистые стволы. Вэдан увидел обреченного, к которому направился Мибл, руки кэцэра в рукавах скафандра – Мибл расстегивал его, чтобы отправить жертву внутрь.

В этот момент раздался душераздирающий мысленный вопль. Мибл резко, так, что листья на дракхе слились в одну буро-зеленую массу, повернулся. И Вэдан вместе с ним увидел обреченного.

Сареас бил одного из кэцэров электрошокером – возможно, нитсеком, возможно, приспособлением, позаимствованным у кианейсов. Иногда бандитам из третьего города удавалось обезоружить биороботов.

Ошибиться было невозможно – кэцэр характерно извивался.

«Так вот как это выглядело со стороны», вспомнив свой собственный поединок с инопланетянином, подумал Вэдан.

Но Вэдан заметил еще кое-что.

Лицо убийцы.

Мибл смотрел на него, скорее всего, лишь несколько секунд. Но самому кэцэру эти секунды показались вечностью. Изображение отпечаталось в его памяти крупно, четко и ярко, как на постановочном снимке. И убивал Яньара совсем не уголовник из третьего города Цачеса.

Ошибиться было невозможно.

Вэдан отложил свиток и вышел на веранду. Несколько минут он стоял там, глубоко и с наслаждением вдыхая влажный воздух. Вэдан бездумно смотрел на струйки, торопливыми зигзагами сбегавшие по стеклу, а затем прижался к нему горячим лбом.

"Я закончу то, что ты начал, отец", задыхаясь от горя и нежности, подумал он. – "Можешь не сомневаться!".

Он вернулся в комнату. Сильно хотелось курить – тело тоже вспомнило старые привычки. Вэдан снова взялся за свиток.

Теперь планы в том мысленном кино, которое показывал Мибл, стали сменяться очень быстро. Кэцэры оставили своих жертв и накинулись на Аэнира Дарэнга. Они разорвали его в клочья и выбросили останки в Священное Озеро.