Сергей Гомонов - Плата за души (Книга 2) Страница 26

Влад снова поглядел вдаль. С того места, где он стоял, открывался живописный вид на мост, перекинувшийся через реку, подсвеченный огнями и луной. По законам перспективы он постепенно сужался уходил "в точку" на том берегу. И Ромальцеву вдруг привиделось, что быки моста - это не что иное, как верхние зубы поджидавшего свою жертву чудовищного крокодила. Тот лежал в маслянисто-черной воде и караулил зазевавшиеся суда, небрежно пропуская через приоткрытую пасть немыслимые тонны воды - и все ради того маленького теплоходика, который старательно сигналил и освещал фарватеры берегов.

Влад поднялся по ступенькам и оказался наверху. Оттуда, с высоты "крокодильей морды", он задумчиво уставился в черную пропасть под собой...

СПУСТЯ ПОЛТОРЫ НЕДЕЛИ...

В Его мире происходило все, но эта реальность всегда выживала, уравновешенная антимиром статичности и дисгармонии. Время от времени они переплетались, и тогда события грубого материального врывались в нежно сотканную реальность метаморфоз. На крыльях инкубов и суккубов они приносили войны, убийства, нелепость, смерть - все, чего не было ТАМ... Однако ничто не способно было изменить закона антимиров.

Для Первого Даоса наступило время покоя. Засыпая, он с интересом слушал, о чем говорят ему извне, и по мере сил и возможностей откликался на ласковые призывы. Радостный смех был ему наградой за старания. Теперь он уже очень хорошо различал "свои" и "чужие" звуки. "Чужие" иногда были резкими, пугающими. От неожиданности он вздрагивал и пытался куда-нибудь спрятаться. ТАМ он не мог думать и рассуждать, ТАМ он чувствовал и воспринимал. лет, прежде чем ты сможешь что-нибудь сделать... - говорил Попутчик, а учитель

- Утечет немало испытующе смотрел на своего лучшего ученика, словно знал, что тот обязательной отыщет выход из темницы, куда заточило его Время и куда забросила беспристрастная судьба...

И по-прежнему потрескивал негаснущий костер в Золотой Долине...

_____________________________________________________________________________________

И провозгласил мудрый Тот богам, обратился он к жителям Хеммиса:

- О, кормильцы, находящиеся в Пе, рукоплещущие своими ладонями, ударяющие своими руками ради этого великого, вышедшего посреди вас! Стерегите этого младенца, ища дорогу его среди людей и отвращая пути нечестивых от него, да овладеет он престолом Обеих Земель! Ра на небе отомстит за него, его отец наблюдает за ним, чары его матери - его защита, утверждающая его волю и вселяющая страх пред ним среди людей! Но меня ждут, чтобы отослать ладью Месктет, чтобы отправить ладью Менджет. Гор - ваш, предназначенный к жизни! Я сообщу его отцу, что он жив! Я обрадую находящихся в ладье, и гребцы двинутся! Жив Гор для своей матери Исиды! Бессилен яд! И восхвалят сотворившего за его службу, когда он известит услышавшего его: "Да возрадуется твое сердце, Хорахте! Твой сын Гор будет жить!"

У Влада было ощущение, что весь мир вокруг него скручивается в комочек, а комочек этот становится все меньше и меньше, теснее и теснее. Подчас Ромальцеву было лень вставать и подходить к звонившему телефону: это казалось ему немыслимой затратой энергии, бессмысленной по сути. Физически же он был абсолютно здоров и прекрасно знал об этом. Узнавая о событиях извне из газет и телепередач, Влад понимал, насколько все это чуждо для него, насколько далек он от всего этого. Если ему и хотелось чего-нибудь, то лишь улететь куда-нибудь подальше отсюда, в другой мир, на другую планету, к дальним звездам. Улететь - и больше уже никогда не видеть всего этого...

Заглядывая в себя - а это было очень страшно - Ромальцев понимал, что внутри он не просто одинок... Внутри он был пуст. Стены внешнего мира раздвинулись. Даже комната его стала огромной и пустой, как он сам. Понять, что и где в ней лежит, что как взаимодействует, было Владу не под силу...

И потому однажды он вспомнил о зубастом крокодиле-мосте, поджидавшем в реке очередного жертвоприношения...

************************************************************************************

- Я еще позвоню, - сказала Рената, положила трубку и скривилась от боли.

Николай словно бы и сам ощутил эту ее боль, страх и тоску. Он настороженно посмотрел на нее и машинально взял пакет с вещами, которые она ему отдала.

- Иди, - Рената махнула на него рукой. Ей не хотелось, чтобы он наблюдал ее в таком виде: бледной, с закушенными губами, встрепанной, как воробей. - Уходи, тебе я тоже позвоню!

Медсестры занимались своими делами и приготовлениями, но непорядок - присутствие мужчины в приемной - сбивал их с толку.

- Все, прощайтесь, молодежь! Некогда! - бросила акушерка и взяла Ренату под руку. Та покорно пошла вслед за нею.

- Уходи! - одними губами беззвучно крикнула она.

Николай, оглядываясь, отступил. Он не мог просто уйти. Он не представлял, как будет сидеть дома, не зная, что происходит здесь. Наверное, Ник не первый, кто испытывает подобные чувства, но ведь одно дело, когда это происходит где-то там, с другими, а совсем иное - когда с тобой, в этом-то все и дело... В этом вся банальность нашей дурацкой жизни. Вот теперь пришла и его очередь...

Он уселся под окнами, в тени каштана. К нему подошла степенная собака явно бродячего вида и с кряхтением улеглась под скамейкой. Гроссман закурил. Запечатанные зеленой сеткой окна здания были распахнуты, и время от времени оттуда доносились женские крики. Николай вздрагивал, пытаясь узнать голос жены. Но это были чужие голоса... Он уже трижды чуть не потерял ее, и страх прочно засел внутри.

Ренату ввели в большую палату, заставленную всяческими приспособлениями, напугавшими ее своим видом.

- Рыжая... - констатировали акушерки, разглядывая вновьприбывшую с отстраненным видом наблюдателей. - Намаемся, видно, мы с тобой...

- Почему это?! - удивилась Рената.

- Вот потому что рыжая, потому и намаемся. Давай, ложись, время засеку, - одна из сестер присела возле постели и взглянула на часы.

Рената улыбнулась: ее сын недовольно толкнул незнакомую руку, прикоснувшуюся к нему.

- С характером! - заметила медсестра.

Словно подтверждая ее слова, боль снова охватила тело Ренаты, сдавив его в мучительных тисках... Эта злая боль выворачивала наизнанку, сжимала, крутила, выла...

**************************************************************************************

Уже совсем стемнело. Редкие прохожие не обращали никакого внимания на Ромальцева, облокотившегося на перила моста и глядевшего в темную воду.

А он думал только об одном: будет ли ему больно. Потому что если будет, то все сведется на нет. Пусть удушье, пусть все, что угодно... Владу хотелось в это верить...

**************************************************************************************

Рената старалась не кричать и не стонать. Она знала, что Гроссман где-то рядом. Зачем ему слышать, как она мучается? Он все равно не поймет и лишний раз убедится в ее слабости. Только не это! Тем более, что эту боль можно и потерпеть. И эту тоже... И эту... О, боже! Она стиснула зубы и глухо завопила.