Й. Несвадба - Мозг Эйнштейна Страница 26

— А мы-то, дурни, ни одной винтовки с собой не взяли, — пожалел второй помощник.

Первый помощник, высунувшись, попытался на полном ходу пропороть покрышку заднего колеса. Тогда сопровождающий заговорил в мегафон:

— Прошу вас, будьте благоразумны. Учтите, что вы явились из эпохи, когда в космос отправлялось по нескольку ракет в день. Если мы станем сохранять все ракеты, которые возвращаются на Землю, скоро некуда будет приземляться. Вы — трехсотый экипаж, вернувшийся на этот космодром спустя сотни лет. Мы не знаем, почему в ваши времена люди так стремились улететь во Вселенную, нам трудно это понять, хотя мы и стараемся. Постарайтесь же и вы понять наши трудности.

Между тем автобус подъехал к общежи тию. Это было несколько низеньких зданий, обставленных в стиле тех времен, когда кос монавты покидали Землю. Подбежали носильщики и взяли багаж. Все они были очень бледны. Жилье капитану понравилось.

— Я хотел бы поблагодарить вашего командира, — сказал он шоферам.

— Завтра, — смущенно улыбнулись они. — Завтра утром. — Попрощались и уехали.

Подходя к спальне, Немо услышал смех. Он открыл дверь. Члены его экипажа стояли у кроватей притихшие и растерянные, а в углу на постели корчился от смеха небритый парень в рваном космическом комбинезоне.

— Он говорит…

— Он уверяет…

— Что это не люди…

— Какие-то роботы… Черно-белые слуги… Серые двойники…

Немо быстро подошел к хохочущему чудаку и влепил ему две звонкие пощечины. Тот вскочил, сжав кулаки. Но оценил ширину плеч капитана и убедившись, что вся комната против него, только присвистнул.

— Здесь о драках тоже давно забыли. И не любят, когда деремся мы.

— Кто это "мы"? — спросил капитан.

— Мы? Экипаж небольшой частной ракеты, вылетели из Калифорнии, чтобы посмотреть, нельзя ли чем-нибудь поживиться на Меркурии. Но вышло из строя управление и мы долго блуждали между Меркурием и Землей, пока нас не заметили и не помогли приземлиться. Мы тоже были поражены, когда убедились, что наши спасители, которые всю дорогу играли с нами в карты и пили грейпфрутовый сок, лишь машины, изготовленные на заводе. Впрочем, друзья, завтра доктор Эразмус объяснит вам все это. Подождите до утра.

Основные вопросы бытия

— Вы прибыли в эпоху, когда техническое развитие закончилось, — сказал им на следующее утро доктор Эразмус. Он был еще бледнее, чем черно-белые слуги. — Люди изобретали машины, чтобы избавиться от рабского труда. Человеческий труд был, конечно, идеальным, ибо человек, как мыслящее существо, умеет работать наилучшим образом, но он не переносит рабского унижения. И вот, когда изобрели машины, которые могут стать великолепными слугами, начали думать об их внешности. Решили, что не стоит делать их идеальными красавцами — человек мог бы влюбиться в такого слугу или возненавидеть его, наказывать или мстить, словом, относиться к машине как к живому существу. Предлагали также, — я упоминаю об этом просто для полноты картины, — придать слуге облик обезьяны или: собаки. Но облик обезьяны сочли нецелесообразным, а собака, которая, правда, издавна считается другом человека, не обладает необходимыми свойствами: неспособна ухаживать за ним, не может освободить его от работы, заботиться о человеке так, чтобы он мог посвятить себя только творчеству и размышлениям, единственным занятиям, достойным его. Наконец согласились на том, чтобы сделать слуг черно-белыми, и каждый человек получил похожего на себя как две капли воды серого двойника, выполняющего за него всю механическую работу и полностью заботящегося о нем. Если вам у нас понравится и вы приспособитесь к условиям нашей эпохи, тоже получите такого двойника. Вам не надо будет о нем беспокоиться, это он станет заботиться о вас; управляет двойниками центральный механический мозг, который руководствуется общей установкой: "Заботьтесь о людях". Таким образом, технические проблемы были окончательно решены и человек навсегда избавился от рабского труда.

Если же вы предпочтете жить по-старому, — а то ведь некоторые не способны на старости лет привыкнуть к новшествам, — то можете остаться здесь, в резервации, созданной специально для тех, кто возвращается из космоса.

Все это было очень странно.

— Так чем же теперь занимаются люди? — спросил Немо.

— Могу вам показать, — ответил доктор Эразмус и включил телевизионный экран на стене.

Перед глазами возник сад, по которому прогуливался двойник доктора Эразмуса, беседуя с друзьями. Лишь тогда капитан Немо и его экипаж поняли, что видят на экране человека, а разъяснения им дает его серый двойник. Эразмус на телевизионном экране вдруг оглянулся, помахал им рукой и возобновил прерванный разговор, словно ничего более важного на свете для него не существовало.

Экипаж "Наутилуса" решил посмотреть, каков новый мир. Двойник Эразмуса улыбнулся.

— С этого начинают все. Но, к сожалению, не у всех хватает энтузиазма до конца.

Прежде всего капитан отправился в Институт истории. Попросил дать материалы о своем путешествии: дату отлета и дату сообщения о гибели "Наутилуса". Но ничего обнаружить не удалось. Никакого упоминания о космических пиратах также не сохранилось. Очевидно, министр так боялся паники, что забыл оставить хоть какой-нибудь документ, который теперь мог быть полезен, экипажу "Наутилуса".

— Ну так найдите мне капитана Пержинку. — Серый двойник недоумевающе посмотрел на капитана. — Ладислава Пержинку, прославленного героя, прозванного Немо… — продолжал капитан, озираясь по сторонам, опасаясь, как бы его не услышал кто-нибудь из знакомых.

Но серый двойник только недоуменно покачал головой.

— Вы, вероятно, имеете в виду Игоря Пержинку? — Игорем звали подслеповатого сына капитана. — Дворжак, Яначек, Пержинка? Три величайших музыканта Чехии? — вежливо переспросил он.

— Музыканта?

— Я хочу сказать, композитора… Пержинка, конечно, величайший из них. Это знает теперь каждый ребенок. Дом, где он жил, сохраняется уже тысячу лет в том же виде, как и при его жизни. В нем проводятся концерты и дискуссии по вопросам музыки, вы найдете там массу людей… — он подчеркнул слово "людей".

Итак, спустя тысячу лет капитан Немо отправился к себе домой.

К счастью, в этот день там не было никого. Немо опасался, что даже после стольких лет ему не выдержать кошачьего концерта сына. Их домик стоял теперь посреди парка, все соседние виллы снесли. Еще издали капитан увидел на фасаде две сверкающие золотые доски. Одна, посвященная памяти его сына, прославляла произведения, которые он здесь написал, и его музыкальные заслуги. На второй — он с сердцебиением приблизился к ней — увековечили имя его жены. В память капитана Немо мемориальной доски здесь не было. Он перечитал надписи еще раз, но своего имени так и не нашел.