Тимур Пулатов - Плавающая Евразия Страница 26

Мелис с первого же взгляда пришелся по душе "московской бабушке", хотя Анна Ермиловна, еще не видя его, одобрила поступок сына, взявшего подростка на воспитание. Однако, несмотря на все брюзжания, Мелис воспитанию не поддавался из-за знаний, которыми была нашпигована его голова. Книжное мешало не только воспитанию, но и умению. Мелис не умел даже гвоздь забить.

Сейчас, еще не познакомившись как следует с Анной Ермиловной, он уже рвался в такой поздний час на улицу, откуда доносился свист его приятелей. Причесывался он нервно, все время дергая рукой, и Давлятов, которого раздражала эта картина, пробормотал, ища сочувствия у матери:

- Не рви же себе волосы!

- На голове около ста двадцати пяти тысяч волос, - сказал заученно Мелис. - Ежедневно выпадает сорок пять волос, у некоторых - до шестидесяти, а за всю жизнь у человека выпадает и вырастает снова более полутора миллионов волос. - Говорил он все это нарочито бесстрастно, не считаясь с тем, что еще больше выводит из себя приемного отца. - Что вас еще интересует, дорогой Руслан Ахметович? Человеческая кожа? Могу на одном дыхании выпалить все сведения на этот счет. Мужчина вашего возраста каждый час теряет около 600 тысяч частичек кожи, а за год же - 675 граммов. К семидесяти годам потери кожи уже составляют что-то около 48 килограммов почти 70 процентов веса тела самого человека. - Выпалил и под смех Анны Ермиловны выбежал к воротам, в нетерпеливую компанию приятелей.

- Зря ты так на него! - сквозь смех проговорила московская гостья. Очень забавный мальчишка! И не старайся его перевоспитывать, вы такие разные и оба с характером. Прими его таким, каков он есть...

- Меня тревожит компания его дружков. Полудети-полустарички. Время, что ли, такое? Нет естественного перехода от детства к подростковому периоду, к юношескому... Все рывками да возвратами... - заключил свои грустные наблюдения Давлятов.

- И у тебя ничего не тянулось ровно, - возразила Анна Ермиловна и напряженно поглядела на стены и потолок гостиной, все еще не веря, что вернулась в дом, где не жила уже столько лет.

- Во всяком случае, у меня и в мыслях такого не было, даже в самые нервные, критические периоды. - Давлятов угрюмо проследил за взглядом матери, приняв ее беспокойное ерзанье за страх перед толчком. Представляешь, до чего он договорился: будто бы земля, чтобы успокоиться, требует крови... и не безвинной верблюдицы, а человеческой... Что-то вроде ритуального окровления...

- Ну, это возрастное... желание всех вокруг шокировать. - Анна Ерми-ловна поднялась, чтобы прекратить спор, - утомленная перелетом, она поначалу почувствовала прилив сил, едва зашла в дом, сейчас же опять накатились усталость и тревога. Она повернулась, чтобы взять саквояж с туалетными принадлежностями. Сын бросился помочь ей.

Скрипнула дверь гостиной, и, переступая через порог, еще раз повернулась Анна Ермиловна к сыну, чтобы сказать:

- Спокойной ночи...

- Спокойной земли, - машинально вырвалось у Давлятова, и, сконфуженный, он пояснил - в спину уходящей к спальне Анне Ермиловне: - У нас сейчас стало традицией желать спокойной земли...

И, сидя потом в своем кабинете за чертежами, Давлятов долго не мог отделаться от странного ощущения незащищенности, хотя приезд матери должен был как-то душевно успокоить его.

С трудом он осилил себя, не желая думать сейчас об этом, и воображение его, хотя и вязко и прерывалось, потянулось... Знак за знаком нагромождалась некая не проверенная пока формула все той же модели... хотя Давлятова все время настораживала другая мыслишка, должно быть рожденная трезвостью и скептицизмом. Мыслишка простая, но требующая к себе не меньшего внимания, чем сама идея машины... если уверенно предсказать на ЭВМ время крупного, разрушительного землетрясения, скажем, за год до него и потом постоянно отмечать это время с точностью до часа и минуты катастрофы, то число жертв и материального ущерба от землетрясения намного уменьшилось бы, но где гарантия, что за этот год сильно не нарушатся общественные связи в городе - от напряжения работников деловая активность упала бы до нуля, само ощущение страха так подействовало бы на поведение людей, что вся жизнь превратилась бы в сплошное недоразумение...

Стукнула дверь гостиной за стеной. Давлятов вздрогнул и прислушался. По вкрадчивым шагам понял, что вернулся с ночной прогулки Мелис, лег на постель, приготовленную ему в гостиной. Уже несколько дней по городу кружились слухи, что подростки, собравшись в какие-то ковбойские команды, уводят из домов шахградцев их лошадей, овец, птицу, часть угоняют в соседние городки, чтобы выгодно сбыть товар, часть закалывают на пустырях на окраине Шахграда и жарят мясо на кострах, пляшут в исступлении вокруг огня. Все с той же целью, чтобы задобрить, умилостивить землю. Разграбили даже несколько "сейсмоуголков" в домовых комитетах. Дикая, непредсказуемая земля готовит сюрприз - это объяснимо, но когда свои подростки создают напряжение - это возмутительно, негодовали шахград-цы.

"Наверное, вдоволь сейчас наплясался у огня, наевшись до отвала полусырым мясом, - подумал Давлятов, прислушиваясь к бормотанию Мелиса за стеной. Но тут мысль его неожиданно вернулась к тому, над чем он бился, хотя и с парадоксальной стороны. - Антарктида... Единственный материк, где никогда не бывает землетрясений, хотя там есть и молодые горы, и живые вулканы... Если бы разгадать эту сейсмическую загадку. Она бы пролила свет на всю природу страшного явления... Формула материка! - осенило Давлятова. - Начертить формулу всех материков... и Антарктиды. И заложить в машину, чтобы вычислить потом разницу... Прекрасная идея!"

От волнения Давлятов вскочил и вышел во двор, куда с улицы падали пятна света.

"Странно, - подумал он, - раньше всегда дворы были освещены, а улицы мертво темны..." Но не успел он додумать до конца свою мысль, как услышал за воротами какие-то шаги и глухие голоса. Озадаченный, он еле слышно спустил засов и отодвинул створку ворот: свет шел из соседских дворов причудливое его сияние создавало ложную иллюзию освещенности улиц. Улицы, как всегда в этот послеполуночный час, были глухо темны, хотя тех, кто стоял недалеко от его дома, Давлятов если и не увидел, то ощутил - и не ошибся.

Внимательно всмотревшись, он разглядел того инспектора Байбутаева с его всегдашним прибором-чемоданчиком в руке. Удивил Давлятова не инспектор - к его ночным визитам он уже привык, - а тот, кто был рядом... неужели? неужто такой почетный гость? сам академик, хотя и фему-дянин?

Да, это был тот, кто в недавней телепередаче назвал Руслана Давлятова "Салихом", и не только допустил эту оплошность на виду у всего града, но бестактно обрушился на Давлятова-Салиха с угрозами и обвинениями., Сейчас он, настроенный более чем миролюбиво, стоял рядом с Байбутае-вым, прислонившись к полузасохшей орешине. У обоих был такой вид, будто они отдыхают после тяжелой работы.