Сергей Герасимов - Часть той силы Страница 26

– Разумеется.

– Очень интересно. А как же вам удалось сотворить искусственный интеллект?

– Я создал голову, которая заговорила.

– Меня, что ли? – удивился Собеседник.

– Вот именно.

– Должен вас разочаровать, молодой человек. Интеллекта во мне – ни на грош. Стандартные энциклопедические знания, в основном Брокгауз и Эфрон, умение поддержать светский разговор, простые эмоциональные реакции, – это все. Я живу на уровне рефлексов. И это мне нравится, милостивый государь!

Лицо Собеседника расплылось в безмятежной улыбке.

– Милостивый государь? – удивился Ложкин. – Почему вы меня так назвали? Вы из какого века пришли?

– Я был спроектирован сто один год назад, – ответил Собеседник, – но с тех пор моя память периодически пополнялась новыми сведениями. Я знаю о полетах в космос и даже об американской программе исследования Марса.

– Но я создал вас только сегодня!

– Ошибаетесь, молодой человек. Вы всего лишь активировали меня. Человеку не под силу создать столь совершенное устройство.

– То есть, вы робот?

– Ни в коем случае. Я организм, существующий в единственном экземпляре. Организм и вид организмов одновременно.

– Кто создал вас? – спросил Ложкин.

– О, я не уполномочен отвечать на этот вопрос. Разумеется, меня создал разум, бесконечно более высокий, чем ваш. И я был создан не на Земле. И даже не в этой галактике.

– Тогда как вы оказались здесь?

– Я был привезен в подарок.

– Сколько других существ, подобных вам, было привезено в подарок?

– Бесконечное количество. Мощность нашего множества равна кубу мощности множества рациональных чисел, помноженному на удвоенный корень из двух.

– То есть, может воплотиться любая фигура, какую бы я ни вылепил.

Собеседник задумался.

– Не совсем. Существуют исключения. Например, никогда не воплотится фигура беременной женщины. Это связано с неопределенностью личности ребенка.

Они говорили еще долго, но ничего интересного Ложкин больше не узнал. Наконец, Собеседник утомился и попросил накрыть его непрозрачной тряпкой и отнести в тихое помещение.

– Вы не задохнетесь? – поинтересовался Ложкин.

– Нет, я ведь не дышу, – ответил Собеседник.

Часов около четырех Ложкин услышал лай Полкана, и через минуту в дом вошел тот, кого меньше всего хотелось бы видеть. Вошел громадный мужчина со вдавленным лицом. Тот самый, который прижимал вилы к животу Ложкина. Бес.

– Так, я понял, моя сестра была здесь, – сказал Бес, снял майку и повязал ее себе на голову.

– Она приходила извиняться за тебя, – ответил Ложкин.

– Извиняться за меня? Большей чуши я не слышал!

Бес поднял стул и грохнул его о стену с такой силой, что в руках у него осталась только спинка. Потом ударил этой спинкой по телевизору, который взорвался стеклянными брызгами.

– А за это она извинялась? – продолжил Бес, взял вешалку для одежды в виде металлической трубы с ножками и крючками и согнул ее пополам.

Потом он оттолкнул Ложкина и стал бегать по комнате кругами, по пути переворачивая все подряд. Остановился, набрал горсть стеклянных осколков и принялся их жевать. Осколки сочно хрустели, как хорошее зеленое яблоко. Затем он засмеялся; его рот был полон крови.

– Она не хотела, чтобы я обращался в милицию, – сказал Ложкин.

– Ага. Она была у тебя ночью, и ты с ней спал.

– Ничего подобного.

– А мне все равно, с кем она спит. Хоть с твоей собакой. Но только не с тобой!

Он погрозил Ложкину пальцем, выплюнул стекло и засмеялся опять.

– Я же сказал тебе, полудурок, что между нами ничего нет.

– Как ты меня назвал?

– Полудурок, – повторил Ложкин.

– Это правильно. Такой я и есть. Так говоришь, что между вами ничего нет? Ну нет, так и нет, теперь и не будет. Сейчас я начну тебя убивать.

Ложкин поднял спинку стула и разломал ее надвое. Сейчас у него в руках оказалась небольшая, но увесистая дубинка. В доме было два стационарных телефона и мобильник – но все на втором этаже.

Бес стянул майку с головы, скрутил в жгут и протянул перед собой.

– Ты будешь со мной драться, да? – спросил он и двинулся к Ложкину.

Ложкин ударил дубинкой, но попал лишь по ткани, которая мягко спружинила. Попробовал еще раз и с тем же результатом.

– Давай я закрою глаза, – сказал Бес, – а ты попробуй в меня попасть.

И он закрыл глаза.

Ложкин попытался ударить его сбоку, целясь по ребрам, но Бес подставил ткань, быстрым, почти неуловимым движением закрутил ее вокруг дубинки и дернул. Ложкин остался безоружным. Бес все еще не открывал глаз.

– Как, легко меня ударить?

Ложкин поднял вторую половину спинки стула и изо всех сил трахнул Беса по голове. Тот пошатнулся и выронил майку. Открыл глаза.

– Ты ударил меня по голове? – удивленно спросил он. – Ты посмел ударить меня по голове? Никогда этого не делай!

И он свалился, сочно ударившись лицом о пол.

Через пять минут он открыл глаза. Его руки и ноги были надежно связаны бельевой веревкой.

– И что ты будешь делать дальше? – спросил Бес. – Убьешь меня или возьмешь в плен? Ты читал Женевскую конвенцию?

– Я всего лишь вызову милицию.

– Ну и что? Двое мужиков подрались из-за бабы. Причем я защищал сестру. Это нормально, это все поймут. А приезжих у нас не любят, это тебе менты сразу расскажут. Тут тебе не столица, тут все свои, все родичи. А еще у меня есть справка о том, что я псих. Я приду завтра и повешу тебя на твоей же люстре. На той же самой веревке, которой ты меня связал. Но вначале выколю правый глаз.

– Допустим. А если я тебя отпущу?

– Тогда я сделаю то же самое, – сказал Бес. – Но только раньше. Выбирай!

И он начал орать песню о том, как пробегал по городу олень. Ложкин обошел его длинные ноги и стал подниматься по лестнице. Когда песня об олене оборвалась, он обернулся и увидел, что Бес старательно грызет веревку, которой связаны его руки.

Он стоял у телефона в нерешительности. Затем поднял трубку, но не стал набирать номер. Его взгляд упал на Собеседника, прикрытого черной тканью.

– Снимите с меня тряпку, – попросил Собеседник.

– Что мне делать?

– На вашем месте я бы пообещал ему два дня.

– В каком смысле?

– Я бы пообещал, что уеду через два дня. Он бы успокоился и ушел.

– Это сработает?

– Скорее всего, нет. Но можно попробовать.

– Я попробую.

Бес уже перегрыз веревку, и его руки были свободны. Он все еще продолжал сидеть в той же позе, как завороженный глядя на большую черную птицу, сидящую перед ним. В его глазах был истинный, неподдельный ужас. Так смотрят на синих демонов, которые мерещатся во время белой горячки. А Чижик спокойно чистил перышки.