Филип Дик - Наркотик времени Страница 27

— Вы… ходите в школу? — спросил Эрик.

— Я кончила школу. Школу, не колледж, мне не интересно то, что называют высшим образованием.

— Чем вы хотели бы заниматься?

— Что вы имеете в виду? — с подозрением смотрела она на Эрика.

— Какую карьеру вы для себя выбрали?

— Мне не нужна никакая карьера.

— Но вы же не знали; вы просто не могли при видеть, что вас вознесет, — он сделал рукой жест, в самый Белый дом!

— Конечно знала. Я знала с самого начала, свою жизнь.

— Но как?

— Я была… У меня есть одно свойство. Я могу предсказывать будущее.

— И сейчас тоже?

— Конечно.

— Тогда вам незачем спрашивать меня, зачем я здесь; вам достаточно заглянуть вперед и посмотреть, что я там делаю.

— То, что вы делаете, — сказала Мэри, — совсем не так важно. Это не оставляет никаких следов, — Она улыбнулась, показав красивые, ровные и белые зубы.

— Я не могу этому поверить, — уязвленно сказал Эрик.

— Тогда предсказывайте для себя сами; не спрашивайте меня, если не интересуетесь ответом. Иле не способны его принять. Тут в Белом доме вес готовы перегрызть друг другу глотку. Сотни людей на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки только и делают, что пытаются обратить на себя внимание Джино. Нужно бороться изо всех сил, чтобы пробиться сквозь толпу. Вот почему Джино так болеет — или, скорее, притворяется больным.

— Притворяется, — сказал Эрик.

— У него истерия; ну, вы знаете, когда человек думает, что он болеет, а на самом деле абсолютно Здоров. Просто один из способов уйти от своих забот; вы просто слишком больны, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще, — она весело рассмеялась. — Вы знаете это, ведь вы осматривали его. У него ничего нет.

— Вы видели его медицинскую карту?

— Конечно.

— Тогда вы конечно знаете, что Джино Молинари три раза болел раком.

— Ну и что? Просто раковая истерия.

— В медицинской практике такого термина…

— Чему вы больше доверяете, своим медицинским справочникам или тому, что вы видите собственными глазами? — она изучающе взглянула на него. — Если вы рассчитываете здесь прижиться, то вам лучше стать реалистом; вам придется научиться правильно интерпретировать факты, с которыми вы сталкиваетесь. Вы думаете, Тигарден очень рад вашему появлению здесь? Вы угрожаете его положению; он уже начал подыскивать способы, чтобы дискредитировать вас — разве вы не заметили?

— Нет, — ответил Эрик, — я не заметил.

— Значит, у вас еще не было случая. Тигарден выживет вас отсюда, как только… — она внезапно замолчала. Перед ними был двойной ряд агентов Секретной службы и дверь, за которой находился боль-ной. — Вы знаете, в чем причина этих его болей? Из-за них за ним ухаживают, балуют. Его жалеют, как ребенка; он снова хочет почувствовать себя ребенком и ни за что не отвечать, Понимаете?

— Подобные теории, — заметил Эрик, — звучат настолько правдоподобно, их так легко построить…

— Но они верны, — ответила Мэри, — по крайней мере, в этом случае. — Не обращая внимания на сотрудников Секретной службы, она открыла дверь и вошла в комнату, подошла к кровати Джино, смерила его взглядом и сказала: — Ну-ка, вставай, сейчас же, ленивый ублюдок!

Открыв глаза, Джино с трудом шевельнулся и произнес:

— О, это ты. Сожалею, но я…

— Сожалеть не о чем, — резко ответила Мэри. — Ты не болен. Вставай! Мне стыдно за тебя; всем здесь за тебя стыдно. Ты просто боишься и ведешь себя как ребенок — как ты можешь после этого рассчитывать на мое уважение?

После паузы Джино сказал:

— Может быть я и не рассчитываю на него — Он казался очень расстроенным этой тирадой. Тут он заметил Эрика. — Слышали, доктор? — печально спросил он. — Ничто ее не останавливает; она врывается сюда, когда я умираю, и так со мной разговаривает. может быть, поэтому я и умираю. — Он осторожно потрогал свой живот. — Я больше не ощущаю ее, думаю, это из-за вашего укола; что это было?

“Это не укол, — подумал Эрик, — а операция на Мак Нейле там, внизу. Ваши боли прекратились, тому что один из поваров из персонала Белого живет теперь с искусственным сердцем, я оказался прав”.

— Если с тобой все в порядке,… — начала Мэри…

— В порядке, — вздохнул Молинари. — Я всгя только оставь меня ради Бога в покое. — Он зашевелился, пытаясь выбраться из кровати. — Хорошо, я встану; тебе этого довольно? — его голос сорвался почти до крика.

Повернувшись к Эрику, Мэри Райнеке сказала:

— Вы видите? Я могу вытащить его из крова я могу поставить его на ноги, как подобает человеку.

— Мои поздравления, — кисло пробормотал Джино, поднимаясь на шатающихся ногах. — Мне не нужны врачи; все, что мне нужно, это ты. Но я заметил, это Эрик Свитсент избавил меня от этих болей, а вовсе не ты. Что ты можешь, кроме того, чтобы орать на меня? Если я и встал, то только благодаря ему, — Он прошел мимо нее за своим халатом.

— Он обижается на меня, — сказала Эрику Мэ-ри, — но в глубине души он знает, что я права. — Она казалась абсолютно спокойной и уверенной в себе; стояла, скрестив на груди руки и наблюдала, как Секретарь завязывал пояс своего голубого халата и одевал замшевые тапочки.

— Триумф, — проворчал Молинари, обращаясь к и кивнув головой на Мэри: — Она может все — так она считает.

— Вы обязаны ее слушаться? — спросил Эрик.

— Конечно. А разве нет? — Молинари рассмеялся.

— Что произойдет, если вы откажетесь? Землетрясение?

— Да, она его устроит, — кивнул Молинари. — Она обладает парапсихологическими способностями… это называется быть женщиной. Как и ваша жена Кэти. Я рад, что она здесь; я люблю ее. Я не обижаюсь, когда она кричит на меня — в конце концов, я действительно встал с кровати, и мне не было при этом больно; она была права.

— Я всегда знаю, когда ты притворяешься, — сказала Мэри.

— Пойдемте со мной, доктор, — обратился Молинари к Эрику. — Они соорудили для меня одну штуку, я хочу чтобы вы тоже на нее взглянули.

В сопровождении сотрудников спецслужбы они прошли коридор и оказались в охраняемой часовым закрытой комнате, которая, как догадался Эрик, являлась смотровым залом; дальняя стена представляла собой громадный видеоэкран. — Я, произносящий речь, — объяснил Эрику Молинари, когда они усаживались. Он дал знак и на экране появилось изображение. — Это будет передано завтра по всем каналам телевидения. Я хочу узнать ваше мнение на тот случай, если надо чего-нибудь изменить. — Он хитро взглянул на Эрика, бы давая понять, что он что-то не договаривает.

“Зачем ему мое мнение”, — размышлял Эрик, наблюдая за изображением Генерального секретаря на экране. Мол был облачен в полную военную форму главнокомандующего вооруженных сил планеты Земля: медали, нашивки, ремни и, главное, жесткая маршальская фуражка с козырьком, почти скрывающий его круглое лицо с массивной челюстью так, что можно было различить только синюшный подбородок обескураживающе грозного вида.