Брайан Стэблфорд - Путешествие к Центру Страница 27

Не успел я в панике оглянуться, как нечто напоминающее миниатюрное солнце, вылетело из темноты прямо мне в голову.

Говорят, дураки бросаются очертя голову туда, куда ангелы боятся зайти на цыпочках.

Я мог бы со знанием дела оспорить это утверждение, заметив, что дураки спотыкаются там, где ангелы продолжают стоять на ногах. Это не обязательно плохо, ведь если пистолет-огнемет нацелен в то место, где должно быть ваше лицо, то вам лучше всего в этот момент споткнуться и упасть.

Пистолет-огнемет вовсе не выпускает огненную струю. Он просто выплевывает чрезвычайно нестабильную горючую жидкость, которая самовоспламеняется при контакте с кислородом. Горит она очень быстро и жарко, поэтому человек, в которого направлен выстрел, попадает в стремительно расширяющееся газовое облако. Иногда лучше броситься к этому оружию, потому что увернуться от него удается, лишь опустив голову как можно ниже. Чем дальше вы от него будете, тем ниже вам придется пригибаться.

Когда я споткнулся о веревку, натянутую Мирлином в дверном проеме, то был достаточно близко. Миниатюрное солнце прошло в десяти сантиметрах, но расширилось еще не настолько, чтобы обжечь меня. Испускаемого им электромагнитного излучения оказалось недостаточно, чтобы прожечь тяжелый скафандр. К тому времени, когда раздался второй выстрел, я уже лежал на полу и собирался оставаться в таком положении, пока все не кончится.

Пистолет-огнемет, очевидно, был поставлен на автоматическую стрельбу, поскольку второй выстрел оказался далеко не последним. После пятого я сбился со счета, но думаю, что эта чертова машина выплюнула восемь или десять порций огня. Даже если так, то курок наверняка соскочил, потому что полностью заряженный пистолет-огнемет имеет огромный боезапас. Я не шевелился больше минуты, прежде чем поднял голову, а затем с дрожащими коленками встал на ноги.

Обернувшись, я ожидал увидеть за своей спиной горы трупов, готовый лицезреть ужасную картину побоища.

Там клубились облака газа, дыма, пара и алели большие пятна в тех местах, где выступ, вдоль которого мы шли, внезапно нагрелся с нескольких градусов по Кельвину до нескольких тысяч. Одни сани были превращены в кучу шлака, столь же бесполезного, как те машины миллионнолетней давности, что встретились нам на шоссе. Вторые были слишком близко от меня — огонь прошел над ними, не нанеся особого ущерба излучением.

Если бы капитан и ее люди шли ко мне ближе и в тот момент входили в туннель, их бы зажарило заживо, но привычная осторожность заставляла их держаться поодаль. Как только произошел первый выстрел, они сделали самую правильную вещь, полностью использовав свои натренированные рефлексы: прикрыв глаза, быстро отскочили под защиту монолитной стены, подальше от взрывов, вызванных попаданием расширяющихся зарядов в сани, поэтому огонь прошел мимо, не причинив вреда. Счастье, что на них были тяжелые скафандры, а не тоненькие стерильные костюмы, которые описал мне Серн как основной вид их боевого облачения. Но даже в этом случае я приказал немедленно провести серию тестов, дабы убедиться в отсутствии фатальных повреждений от выделившегося тепла.

— Руссо, — сказала ледяным голосом звездный капитан. — Ты идиот, каких мало.

— Может, и так, — ответил я. Действительно, я чувствовал себя последним идиотом, поскольку не ожидал веревки и даже не предполагал возможности ее существования.

— Надо благодарить всех богов, что он натянул ее так близко к двери. Будь мы метров на тридцать в туннеле, от этих огненных шариков и мышь не смогла бы укрыться. Как вы думаете, он тоже идиот или просто это предупредительный выстрел над нашими головами?

— Отставить, Руссо, — сказала она со своим обычным «шармом». — Скажи, сколько мы потеряли и насколько это снизит наши шансы.

Я вздохнул.

— Ну, тут уж ничем не поможешь. Это обошлось нам в большую часть режущего инструмента и целиком потерян пузырь-укрытие. А это значит, что будут проблемы со сном. Придется крепить гамаки на открытом воздухе, причем так, чтобы ни в коем случае не упасть. Судя по показаниям тестов, скафандры в порядке, но материал, из которого они сделаны, не любит, когда его облучают инфракрасными и микроволновыми лучами. Он спас нас от поджарки, но в будущем рискует потерять свою стойкость. Идти дальше мы можем, хотя теперь риск удваивается. В следующий раз… в общем, в следующий раз, кто бы ни шел первым, лучше a капкан не попадаться. Вот и все.

Больше нечего было добавить, да она и не собиралась. Нет смысла запугивать меня всеми мыслимыми и немыслимыми угрозами, если я настолько глуп, что могу позволить себя убить. Ей пришлось просто поверить, что впредь я буду осторожнее. Никто заменить меня не мог — здесь моя территория, а гарантией выхода из глубин были ее ребята.

После происшедшего идти стало еще труднее. Крадучись, мы прошли по коридору, миновали место, где Мирлин укрепил на потолке пистолет, и начали искать путь в лабиринте по меткам Саула и моей фонограмме. Двигались медленно, внимательно оглядывая дорогу впереди.

До привала на ночлег мы обнаружили еще две веревки-ловушки, скрывавшиеся в темноте. Но ни одна из них не была ни к чему привязана — просто обманки, чтобы задержать нас и поиграть на нервах. Для андроида у этого Мирлина было слишком развитое чувство юмора.

Гамаки мы развесили на пластиковых рамах, стоявших на полу на четырех ножках. Без пузыря другой защиты от холода у нас не было. Холодный пол причинить вреда нам не мог, поскольку от него нас отделял метр почти полного вакуума, и так спать мне уже приходилось дюжину раз, но удовольствия было мало.

Стартовав вновь, мы, следуя указаниям Саула, вышли в более широкий коридор с двумя массивными рельсами, приподнятыми над полом, некогда служившими монорельсовой железной дорогой с двусторонним движением. Я рад был их видеть. Однако туннели, по которым в далеком прошлом ходили поезда, казались практически бесконечными, без каких-либо мешающих движению дверей. Они могли привести в некоторые интересные места, — например, станции. Станция прекрасное место для поиска лифтовой шахты.

— Сколько еще идти? — спросила капитан после того, как мы полдня уже протащились между рельсами. Я справился с записками Саула.

— Через несколько часов мы перейдем на третий, — сказал я ей. — Вот тогда действительно попадем в холод. Но в ледяном доме пробудем лишь сутки. Через двенадцать — четырнадцать часов после привала доберемся до большой шахты. Саул долго ее искал, но мы можем направиться туда напрямую.

Это оказалось не так просто, как я предполагал, частично из-за того, что в туннеле мы натолкнулись на потерпевший крушение поезд, заблокировавший проход. Для Саула он препятствий не представлял, но это было до того, как добрый наш приятель Мирлин заложил взрывчатку и разворотил его, загромоздив обломками все пространство. По счастью, он разорвал поезд на достаточно мелкие куски, и баррикада оказалась легкопреодолимой. Стены, потолок и дорога были слишком крепки, чтобы их могла повредить маленькая петарда, применяемая старателями, поэтому Мирлину не удалось создать завал, который помешал бы нашему продвижению.