Андрей Морголь - Арсенал эволюции Страница 27

арбалеты, алебарды, палаши, сабли,  топоры, ятаганы, палицы, булавы  —

чего здесь только  не было!  Глаза стали разбегаться,  как дети  после

звонка с  урока.  Ну-ка,  ну-ка! Я  принялся  увлеченно  рассматривать

товар,  а  кузнец  тем  временем  решил  прочесть  короткую  лекцию  о

кузнечном деле, временами прерываясь на вожделенный аперитив.

    —  Вся  работа  из  лучших  пород.  Под  Ледяными  скалами  просто

превосходный материал. Мастера там — не  чета остальным! Я у них  брал

эти вещи, чтобы здесь  потом использовать как образцы,  тренироваться.

Руду в  скалах добывают  отменную, без  сомнений. А  те болванки,  что

привозят с  Тросянских болот,  — лишь  для наконечников  годятся,  или

ковать  мечишки  простым   крестьянам.  Ржавеют   за  полгода….   Вот,

пожалуйста, на булаву гляньте,  сударь! Вы такой  нигде, кроме как  на

севере, не увидите! Что щит, что череп — в один присест ломает!

    — В твоих руках и ложкой череп размолотить можно, — заметил Скокс.

    Кузнец не обратил внимания и меж тем продолжал:

    — А вот — секиры острейшие! Волколака на две части что вдоль,  что

поперек располосовать могут… А вот здесь…

    Но Азита я больше не слушал, потому как нашел то, что надо. Передо

мной висели две толстые изогнутые стальные пластины с  выгравированной

на них головой орла, которые с помощью кожаных креплений фиксировались

на предплечьях, облегая их  сверху. На конце  каждой со стороны  кисти

было утолщение, из которого выходили три слегка изогнутых, как  сабля,

лезвия сантиметров  примерно  в  сорок.  Вниз  от  утолщений  отходили

золотистые  дужки  для  захвата   кистью.  Вот  это,  понимаю,   вещь!

Действительно то, что мне подойдет, — когти! Пожалуй, идеальный выбор.

    Учитывая,   что   кантоваться   в   неизвестной   и   потенциально

небезопасной местности суждено было неопределенное количество времени,

удобное оружие  могло пригодиться  в первую  очередь. Так  как мне  по

жизни приходилось размахивать кулаками  гораздо чаще, нежели  клинком,

соответственно когтями пользоваться было как-то сподручнее.

    После примерки выяснилось, что смертельные подружки сидят на руках

идеально. Также на золотых  рукоятках обнаружились небольшие  рычажки,

при нажатии которых лезвия плавно можно было запихнуть внутрь пластин,

а при повторном  нажатии они  с веселым звоном  выскакивали наружу.  Я

обернулся к кузнецу:

    — Вот эти.

    — Нет! — сразу выпалил Азит. — Когти продать не могу!

    У меня аж сердце в пятки грохнулось от страха. Как «не могу»? Я же

после этих красавиц на все остальное даже смотреть не стану! Это прямо

как если наконец находишь  на рынке самые модные  калоши со скидкой  в

пятьдесят процентов — а они на размер больше, и последняя пара!  Азит,

видимо,  тоже  разволновался,  поэтому  отхлебнул  больше  обычного  и

продолжил:

    — Они, сударь, сделаны из  очень редкого материала, добываемого  в

самом сердце  Ледяных  скал! Я  эти  когти еле  раздобыл!  Да!  Лезвия

острейшие, волколака  на две  части… Что  вдоль, что  поперек… В  один

присест… И точить не надо —  не тупятся! Материал, как я говорил  уже,

редкий — лалид!  — Кузнец скосил  глаза вверх и  в сторону,  производя

вращательные движения  свободной  от  бутылки  рукой,  словно  пытался

вспомнить какие-нибудь еще супердостоинства своих когтей.

    И тут я  с облегчением выдохнул:  старый пройдоха  просто-напросто

набивал цену.

    — Сколько? — серьезно и спокойно спросил я.

    — Полторы тыщи! — тут же ответил кузнец, выпучив глаза.

    Видимо, сам не ожидал, что замахнется на такую стоимость.

    Скокс, до этого наблюдавший за всем происходящим со стороны вполне

отрешенно, теперь  от изумления  подскочил на  месте и  вытянул  лицо,

будто у волшебника оно было резиновым:

    — Каких полторы тыщи? Ты что? Им триста рублей красная цена!

    Хм, рублей? Уже интересно!

    Настало время вытягиваться лицу кузнеца:

    — Помилуйте, ваше могущество, по миру пустите! Перун — он ведь все

видит! Отдать такую вещь — и за триста. Я вам сто уступлю!

    — Да пропьешь ведь все, какая тебе разница! Четыреста даю!

    Солидный волшебник и громадный  кузнец принялись торговаться,  как

две базарные бабки. Подумать только!  Да, от подобных типажей я  никак

не ожидал коммерческих наклонностей.

    Азит потихоньку  в процессе  сделки  начал переходить  на  местный

диалект с применением, скорее  всего, малокультурных оборотов.  Однако

чародей  оказался  полиглотом,  отреагировал  моментально  и  принялся

угрожать кузнецу своими  возможностями. В общем,  сошлись на  семистах

пятидесяти.

    Когда мы вышли от предприимчивого кузнеца, выражение лица у  меня,

наверное, было  как у  маленького  мальчика, которому  добрый  папочка

только что купил ролики.  Светилось оно, в  общем, словно лампочка  на

двести ватт.  Но мальчиком  я никак  не  был, да  и Скокс  на  доброго

походил с большой натяжкой, о чем сразу же напомнил:

    — Давай меч — и расходимся.

    — А доплата?

    — Какая доплата? Я за эти когти столько денег отдал! —  возмутился

волшебник.

    — Ты  что,  совсем за  дурачка  меня держишь?  Какие-то  когти  за

говорящий меч,  который  к тому  же  волколака  на две  части  в  один

присест! Что вдоль, что поперек! Проверено, между прочим! Подавись  ты

своими когтями!

    — Давай сюда  меч, негодяй!  — Скокс кипел  от ярости.  — Ты  меня

разорить хочешь?

    — Разорить? —  Мой адреналин тоже  разбушевался. — А  я тут что  в

одиночку без денег с этими когтями делать буду? Крестьян втихаря ночью

грабить? Мы же договаривались!

    Проходившие мимо  местные опасливо  покосились  в нашу  сторону  и

заметно ускорились. Скокс в задумчивости смотрел на меч.

    — Ладно, сколько тебе надо?

    — Пятьсот рублей! — констатировал я.

    — Ты  что,  коня  купить  решил?  —  с  удивительным  спокойствием

отреагировал кудесник.

    — Коня?  Нет,  с  транспортом  пока  повременим.  Здесь  останусь,

подожду. Может, свои объявятся.

    Скокс на секунду застыл в размышлениях, затем достал из-за  пазухи

потертую  котомку,  отслюнявил  оттуда  пять  бумажек  и  презрительно