Евгений Филенко - Сага о Тимофееве (Рассказы) Страница 27

— Пусть он будет, — Света мечтательно зажмурилась, — цвета морской волны под солнцем!

И они поцеловались.

Весть о новом материале невиданных свойств облетела весь курс едва ли не быстрее, чем новость о грядущем бракосочетании. Люди, которые могли считать себя близкими к Тимофееву, реагировали на нее каждый по-своему. Так, в тот час, когда Тимофеев заканчивал синтез акватина цвета морской волны, к нему нежданно-негаданно явилась счастливая невеста.

— Не подумай чего, — сказала она, — устраиваясь на диване и закуривая.

— Я ничего и не думаю, — честно признался Тимофеев, расправляя на протянутых руках сверкающее полотно акватина. Однако не удержался и спросил: — Как оно там, в невестах?

— Нормально, — заверила Тося. — Попробуй сам — узнаешь. Но ближе к делу. Все знают, что Димка меня любит. Он от меня буквально облезает.

— Пожалуй, — после размышления согласился Тимофеев.

— Но какой-то процент риска остается. Сам понимаешь — восточный темперамент, широта души… Короче! Я хочу, чтобы в день свадьбы товарищ Камикадзе не мог думать ни о ком, кроме меня. Ты это можешь, — она откинулась на спинку дивана и задымила в потолок, совершенно уверенная в своей правоте.

— Ох и деспот же ты, — в сердцах сказал Тимофеев.

— Пусть, — не возражала Тося. — Но хотя бы в этот день я могу иметь исключительное право на внимание собственного жениха?

И она ушла, едва не столкнувшись в дверях с Леликом Сегалом, младшим научным сотрудником университетского вычислительного центра, который даже не углядел ее, так он спешил к Тимофееву.

— Витя! — провозгласил он с порога. — Я тебя никогда ни о чем не просил.

— Просил, — справедливо заметил Тимофеев, погруженный в раздумья.

— Не в этом суть, — напирал Лелик. — Я слышал, ты тут материальчик придумал из воды… — с этими словами он извлек из полиэтиленового кулька с изображением взбесившегося ковбоя на печальном мустанге бутылку витиеватых форм. — Вот, фирменное виски «Белая лошадь». Нечего не пожалею, все тебе отдам, но сотвори мне ткань из фирменного продукта. Это же будут такие дела, что у всех вокруг облицовка потрескается!

— Вы что — подрядились нынче облезать да трескаться? — попробовал возмутиться Тимофеев.

Но Лелик уже исчез, а «Белая лошадь» осталась.

Последним пришел правильный мужик, староста курса Николай Фомин. Он молча продвинулся на середину комнаты, сел на табурет, разглядывая всполошенного Тимофеева умными, спокойными глазами.

— Так, — зловеще проговорил Тимофеев. — А тебе что из чего сотворить?

— Мне? — слегка поразился Фомин.

— Разве ты не хочешь, чтобы все вокруг поголовно облезли?

— Ни к чему это, — рассудительно произнес Фомин. — А ты что кипятишься? Брось, не стоит… — он равнодушно скользнул взглядом по шеренге эмалированных ведер, в которых с плеском доходил сияющий акватин.

— Неужели тебе не нужен костюм из невиданного материала? — недоверчиво спросил Тимофеев, понемногу успокаиваясь.

— Так у меня же есть, — пожал плечами Фомин. — Кримпленовый, почти как новый. Не до тряпок сейчас, — промолвил он, посуровев. — Империализм в Южной Африке вон что творит…

Тимофеев с тихой радостью смотрел на друга, оттаивая душой.

Незадолго до торжественного события в комнатке Тимофеева собрались все, кому предстояло на себе испытать его новое изобретение. Было очень тесно. Тимофеев, затиснутый в угол с ведрами, походил на древнего алхимика, раздающего родным и близким философские камни.

— Согласно пожеланиям жениха, — сказал он голосом нотариуса, оглашающего завещание, — невесте вручается отрез белого акватина с целью срочного пошива из него подвенечного платья. Материал содержит особые антиникотинные присадки, способные вызвать его разрушение в случае употребления невестой табачных изделий в период ношения упомянутого платья.

— Это что же? — возмутилась Тося. — Испарится он, что ли?

— Нет, — строго ответил Тимофеев и прибавил к этому непонятное и потому особенно странное разъяснение. — Вернется в исходное состояние.

Потрясенная Тося на время притихла.

— Согласно пожеланиям невесты, — вершил свой суд Тимофеев, — жениху вручается отрез черного акватина, содержащий присадки, которые стабилизируют материал лишь при наличии полной концентрации внимания упомянутого жениха на упомянутой невесте.

— Вах! — сказал Дима сокрушенно. — Что же мне — глаза завязать?!

— Гостю свадебного торжества товарищу Сегалу вручается отрез акватина кордовой фактуры…

— А в него что присажено? — уныло осведомился Лелик.

— Данный материал саморазрушится в случае превышения его носителем разумной для его организма дозы горячительных напитков.

— Убийца! — заорал Лелик. — Губитель фирменного продукта! Откуда ты знаешь, какая доза для меня разумна?!

— Это все знают, — неумолимо пресек его протесты Тимофеев. — Как только начнешь ржать по поводу и без повода, — значит, перебрал.

— Добро, — подал голос молчавший доселе Фомин. — А я здесь при чем?

— Ты проходишь по делу как свидетель со стороны жениха, — сообщил Тимофеев. — Тебе выделяется отрез темно-синего акватина в широкую полоску для пошива соответствующего костюма. По долгу свидетеля тебе надлежит веселиться и заражать своим весельем окружающих. Нам же известна твоя склонность к самоуглублению и серьезности. Поэтому твой акватин разрушится, если при звуках танцевальной музыки ты будешь находиться в неподвижном состоянии.

Наступила продолжительная пауза, внезапно сменившаяся всеобщим взрывом.

— Ну уж нет! — хором вскричали Тося, Дима и Лелик.

— Баловство, — сурово произнес Фомин.

И лишь девушка Света, которой с ее бирюзовым в переливах материалом ничего не угрожало, восхищенно спросила:

— Как тебе все это удалось, Витенька?

— Секрет производства, — порозовев от удовольствия, ответил Тимофеев.

На самом же деле вряд ли смог бы он внятно объяснить, какими лабиринтами блуждала его творческая интуиция в поисках этих невероятных присадок к обычной воде. Впрочем, чтобы реализовать весь диапазон действия легированного акватина, оказалось достаточным перебрать содержимое одной лишь полки с бытовой химией в магазине хозтовары.

— Возьмешь, — жестко сказала Тося, глядя в глаза вулканизирующему Диме.

— Возьму, — с натугой согласился тот. — Но и ты!..

— И я, — печально промолвила Тося, закуривая и отгоняя ладошкой дым от мирно лежащего у нее на коленях алмазно-белого отреза.

Что касается Лелика, то он сразу принял решение поломаться, но взять, потому что ни у кого в городе и области не было такой роскошной кордовой ткани, по фактуре напоминавшей кожу необъезженного мустанга. Тем более что ни сам Лелик, ни его знакомые в жизни еще не видели ни одного мустанга.