Виктор Цокота - Звезда бессмертия Страница 27

Днем яркой стремительной “Юлией” издали любовались пассажиры встречных теплоходов, рыбаки, пляжники. С причалов и речных вокзалов люди приветливо махали кораблю, паруса которого вдруг все разом изменяли свой угол без участия команды, которой не было даже видно на палубе, а то и вовсе исчезали вместе со снастями и мачтами.

Но странный корабль охранялся. Это было понятно и по флагам на корме каждого из сопровождавших его катеров, и по знакам служащих охраны завода, стоявших за их штурвалами. Люди воспринимали это как необходимую, вызванную интересами государства, меру и вполне довольствовались возможностью посмотреть на красавец корабль издали. Гораздо сложнее избежать нелепого столкновения с лодкой, катерком или любознательным пловцом становилось в сумерки и поздним вечером. Появлялось вдруг перед изумленными людьми светящееся чудо, выплывало из темноты, и каждому хотелось тогда увидеть его поближе, получше рассмотреть, потрогать руками. И гребли тогда к тримарану изо всех сил. Но вспыхивали на катерах мощные прожектора, а над рекой из динамиков звучало строгое:

— От фарватера вправо и влево! Идут испытания! Всем, всем, всем! К берегу!

Они начали ходовые испытания, определив тримарану первоначальную скорость в пять узлов. Но уже первые минуты плавания по основному руслу показали, что возможности “Юлии” гораздо выше. На фок-мачте сперва поднялся всего один парус, а через несколько секунд после того, как на фарватере в корму тримарана подул свежий фордевинд [16], почти половина его сегментов приняла положение “левентих” — то есть раскрылась, стала поперек, пропуская “лишний” для заданной скорости ветер вдоль своих плоскостей.

Олег увеличил показатель заданной скорости сперва до восьми, а затем и до десяти узлов, и лишь тогда только на обеих мачтах расцвел весь букет парусов белых, как крылья чайки, грота; алых, как на сказочной бригантине, топселя, стакселя и кливера; оранжевого, словно диск расплавленного солнца, бизаня.

Система управления кораблем в эти первые часы плавания работала безотказно. Получив от приборов наблюдения через их датчики информацию об очередном изменении окружающей ситуации — перемене ветра, ослаблении или увеличении силы его давления на паруса и всю надводную часть судна, учтя скорость течения, силу сопротивления волны, плотность воды, мгновенно установив оптимальный вариант смещения центра парусности и центра тяжести, блок “ЭВМ-ПРАКТИКА” в доли секунды давал команду на необходимые поправки и изменения, одновременно подключал в слаженную синхронную работу десятки и сотни кибернетических устройств, приспособлений, микродвигателей, автоматических приводов. Судно послушно, быстро откликалось на эти команды, разворачивало под нужным углом паруса, фиксируя их в наиболее благоприятном на данный момент положении. И только на поплавках даже десятиметровые мачты недвижимо покоились в своих пазах. Они пока были не нужны.

— Полную силу эоловых движителей “Юлии” опробуем в море, — мягко, но настойчиво остановил Олега Аксенов, когда тот хотел еще на несколько делений передвинуть вверх фиксатор заданной скорости. Здесь, на фарватере Днепра, сильное превышение скорости парусника по сравнению с привычной для окружающих может привести к беде. Сам видишь, — кивнул он на водную гладь, — любопытных много. Ну откуда им знать, что скорость у нашей “Юлии”, как у крылатого “Метеора”? — снова показал он рукой на Днепр, по сверкающей глади которого мчался встречный корабль на подводных крыльях.

Огромная серебристая торпеда стремительно летела над водой, оставляя за собой пенистый бурун и высокую волну, почти поперек пересекающую русло Днепра от одного его берега к другому. Все, что плыло в этот миг по реке — лодки, катера, баржи, речные трамваи, — что неминуемо должно было соприкоснуться с возникшим вдруг воистину “девятым валом”, торопливо разворачивалось, становясь носом к волне. Все, кроме тримарана.

“Юлия” не изменила курса. Что-то защелкало в ее электронной начинке, где-то далеко тонко запели невидимые моторчики, и в тот же миг задняя штанга, держащая левый поплавок, вытянулась на восемь метров вперед — до отказа, а передняя — на пять метров. Сам же поплавок, накренившись на полных девяносто градусов на правый борт, нацелился прямо в набегавшую волну тяжелым килем. И эта в секунды созданная искусственная преграда не только защитила тримаран от удара, но и мгновенно сломала, погасила волну. Средняя часть судна и правый поплавок спокойно прошли над ее остатками.

— Здорово! — невольно вырвалось у восхищенной Татьяны. — Правда, Андрей Иванович?

Аксенов не ответил, думая о чем-то своем, молча глядя на маленькие лодочки, что совсем рядом под их килем ловко скакали с волны на волну, не то в шутку, не то всерьез грозя веслами и сжатыми кулаками промчавшейся мимо серебристой сигаре. И вдруг его словно что-то толкнуло.

— Послушай, Олег Викторович, — в первый раз назвал он своего ученика по имени-отчеству, — нельзя ли такую штуку придумать, чтобы “Юлия” останавливалась сама при нежелательной встрече, а точнее — при угрозе столкновения с человеком, лодкой, бревном или, скажем, с льдиной, словом, с тем, что держится над водой, на ее поверхности и неожиданно попадает в опасную зону перед судном?

— И не только на поверхности, — вмешалась в разговор Таня. — Под водой возле киля тоже. Чтоб какой-нибудь увлекшийся аквалангист-подводник не получил удар в голову.

— Пусть и под водой, — охотно согласился Андрей Иванович. — Главное, чтобы судно могло мгновенно остановиться или изменить курс, чтобы не случилось по нашему недосмотру и людскому неведению какой беды.

Олег согласно кивнул головой.

— Я вас понял, Андрей Иванович. И тебя, Танюша, тоже, — улыбнулся он ей, давая улыбкой понять, что случай с увлекшимся аквалангистом и удар в голову легким килем первой “Юлии” он помнит очень хорошо. — Я согласен с вами обоими. Не только можно, но и нужно, обязательно нужно усилить безопасность движения тримарана, как для экипажа, так и для окружающих. Непременно сделаем это, когда вернемся домой.

Часами сидели они все вместе в рубке наблюдения, что на метр возвышалась над палубой впереди фок-мачты. Ее прозрачный пластиковый купол, защищенный от солнца тонкой зеркальной пленкой, позволял любоваться красотой проплывающих мимо берегов, ясным безоблачным небом, в котором то плавно парили за кормой корабля, то стрелой уносились в голубую высь белые чайки.

Деловито перемигивались крохотные лампочки в маленьких каютах-глазках на широкой панели ручного щита управления и контроля, а внизу, под рубкой, в зеленых пластиковых ящиках, установленных по центру носовой и средней части гондолы, выполняя команды ЭВМ, щелкали послушные реле и фиксаторы и сразу же, синхронно подчиняясь им, начинали работать механизмы блока “ПРАКТИКА” — включались реостаты, плавно двигались тросы и тросики, вращались колесики блоков, срабатывали микроэлектромагниты, а затем разворачивались паруса, подставляя свои плоскости ветру.