"На суше и на море" - На суше и на море. Выпуск 8 (1967-68 г.) Страница 27

– Не болтай лишнего, - строго оборвал Гунмор. - Кругом ищейки компании… Ишь, походочка!…

Последнее восклицание относилось к фигуре, которая, обогнув клумбу с огненными настурциями, направилась прямо к ним.

Безучастно скользнув по лицам двух людей тусклым блюдцем фотоэлемента, фигура миновала турникет и вышла за высоченные ворота.

– Эх, моя бы воля, - сквозь зубы процедил подчасок, нацеливая лазерник в спину уходящего робота. - Вот его поставят к конвейеру, а какого-нибудь парня наладят назавтра в три шеи…

– Не дури, - сказал Гунмор, толчком отведя в сторону узкий, словно соломинка, ствол оружия. - Пистолет по пустякам не включают. Может, и не они во всем виноваты…

Выйдя на крупнозернистый тротуар, фигура зачем-то оглянулась и остановилась.

По приморскому шоссе бесконечной лавиной мчались реабили, пузатые лимбусы на воздушных подушках, одноместные гоночные мальки.

Робот несколько минут стоял, видимо изучая характер движения.

– Отчего бы ему не перепрыгнуть дорогу? - удивился Гунмор, - каких-то двадцать ярдов. Я видел у нас на учебном полигоне - они прыгают, что твои кузнечики.

– Видно, старая конструкция, - откликнулся подчасок.

Робот все не решался пересечь поток.

– А может, у него слишком много этого… как его… инсти… Ну, того, что им прививают, как слепят… - глубокомысленно заметил Гунмор.

– Инстинкта самосохранения? - подсказал более образованный подчасок.

– Ага. Знаешь, бывает такое. Попадаются и среди них бракованные экземпляры.

– Отчего же их не уничтожают?

– Зачем? - сказал Гунмор. - Они могут работать как остальные. А платят им поменьше, вот и все.

В этот момент на шоссе образовался просвет, которым робот удачно воспользовался.

Выйдя на противоположную сторону, он прошел шагов двадцать, свернул налево и углубился в чахоточный скверик.

– Аминь, - произнес Гунмор, когда квадратная фигура скрылась из виду.

Между тем поведение робота резко изменилось. Он все ускорял шаг и наконец побежал по пустынной платановой аллее.

Сразу за поворотом на садовой скамейке сидела женщина. Услышав быстрый шорох опавших листьев, она поднялась навстречу бегущему.

– Удача! - выкрикнул робот в ответ на безмолвный вопрос, светившийся в ее глазах. Он сунул руку в боковой клапан и протянул женщине горсть жетонов. - Наконец-то мы сможем полностью рассчитаться с долгами, и еще кое-что останется…

– Как много, боже!

– Двадцать, - небрежно уронил он.

– Но это роб-жетоны, - разочарованно протянула женщина. - А денег не дали?

– К чему они роботу? Но не огорчайся, Рейч, жетоны тоже неплохо, мы их обменяем два к одному.

Молодое лицо женщины осветилось улыбкой.

– Видишь, Рыжик, моя идея торжествует, - сказала она. - И недаром ты испортил все мои картонки.

– Я всегда говорил, что ты у меня умница.

– Да, а что там за работа? - спохватилась Рейч.

– Что-то связанное с дешифровкой, - сказал он, отводя глаза в сторону.

– Когда приступишь?

– Завтра.

– Как чудно! А работа не опасная?

– Пустяки, - громко сказал он. - А знаешь, до чего тяжелы эти доспехи, что мы сварганили, черт бы их побрал!

Он сорвал с головы и с отвращением швырнул наземь массивный шлем с антенной. Затем туда же полетели бутафорские плечи, серая робохламида и картонные кружки, разрисованные под фотоэлементы.

– Уф, конец, - сказал он, пнув ногой кучу хлама. - Меня прямо мутит от голода. Пошли скорее в автомат, отметим нашу Удачу!…

По дороге они старательно обсуждали, на что в первую очередь можно истратить жетоны.

Шеф Уэстерн-компани отложил в сторону зажигалку и потянулся. «Ну и чудак, - подумал он благодушно. - Обмануть вздумал. На мякине провести…» Он закурил и прошелся по кабинету.

Трудные времена. Закрытые отсеки требуют все новых рабочих рук. Неважно в конце концов каких. Лишний работник не валяется. Тем более за полцены.

Правда, кое-что придется подкинуть инспекции.

И. Зайдель. Феникс

Шоссе было старое, и лишь изредка попадались встречные машины. Последние несколько миль он ехал буквально в дремучем лесу. Иногда машину сильно подбрасывало на выбоинах в асфальте. Брейт любил такие дороги, тенистые, почти безлюдные. Собственно, вырываясь из раскаленного зноем Мертона, он стремился именно к одиночеству. Оставив позади душные закоулки, лекционные залы и лаборатории, он чувствовал, будто сменил кожу, смыл с себя налет усталости, накопившейся за целый год. Он знал, что первые часы «бегства» - самые приятные во всем отпуске. Потом от безделья снова нахлынут проблемы, о которых ему сейчас не хотелось думать.

Машинально объезжая глубокие выбоины на шоссе, он незаметно для себя погрузился в неотвязные мысли, которые - он знал подсознательно - раньше или позже приведут его к размышлениям, так резко прерванным несколько часов назад его отъездом в отпуск.

Он ехал без остановок - куда глаза глядят. Ему было безразлично, где провести эти несколько недель. Дорога зла… Кто знает, куда она приведет?… Но видимо, ехать по ней можно, раз она существует. Каждое познавательное действие - подобная дорога в незнакомое: неизвестно, к чему стремишься… Иногда это бездорожье и ухабы. А так ли в науке?… То есть всегда ли трудная, изъезженная противоречиями дорога приводит к фальшивым, бессмысленным выводам? Когда отправляешься на прогулку, можно позволить себе путешествие в неизвестность. Но если дело идет о расширении человеческих знаний, можно ли разрешить себе транжирить драгоценное время на бесцельные, слепые искания? Рассуждения о смысле познания мира, конечно, наиболее спорный вопрос в философии науки. Если уж ты избрал дорогу исследователя, надо быть готовым к тому, что будут и колебания и шаги в сторону. Что и подтверждается историей с этими несчастными грактитами, которые отняли у всех столько дорогого времени, а загадка до сих пор не разгадана. Каждый, кто имел дело с грактитами, несомненно, приходил к тому или иному выводу. Но только авторы-фантасты позволяли себе выдвигать «гипотезы» без убедительных доказательств. У Брейта была своя личная гипотеза, но это не имело значения. Грактиты - эти «космические орешки», как их называла пресса, «камни, упавшие с неба», - оставались лишь тем, чем и были с самого начала: дьявольски твердыми камешками грязно-фиолетового цвета величиной с лесной орех.

Первый грактит нашел какой-то турист во время похода в горы. Когда в его палатке никого не было, что-то вроде пули пробило плотный прорезиненный настил и вошло в землю на несколько дюймов. Грактит упал сверху совершенно отвесно, и это особенно заинтересовало туриста. Он выкопал «камешек» и рассказал о нем своему спутнику-журналисту. После появления заметки в газете редакцию засыпала лавина гравия и камней, приблизительно отвечающих описанию и фотографиям загадочной находки. Из груды камней без труда удалось выбрать несколько совершенно идентичных первому. Каждая грань, каждое ребро без изменений повторялись во всех образцах. Это было невероятно, если принять во внимание, что камни присылались из самых различных мест страны. Их находили главным образом на твердых настилах, на бетонных плитах аэродромов, на скалах, на асфальте шоссе. Внешняя поверхность грактита была так тверда, что невозможно было ни разбить его, ни отколоть от него хотя бы маленький кусочек. Гипотеза о космическом происхождении грактитов принадлежала прессе, поэтому ее передали на рассмотрение астрофизикам. Затем ознакомились с мнениями разных специалистов. Грактиты подверглись всестороннему изучению, которое ни к чему не привело. Пробовали даже раздавить один из них между плитами из самой закаленной стали с помощью пресса, дающего прямо-таки фантастическое давление. Плиты треснули, а грактит остался невредимым…