Павел Вежинов - «Если», 2001 № 08 Страница 27

Впрочем, у меня нет выбора.

Наконец вернулась Джеру. Она тащила серебристое «одеяло». Я узнал оболочку призрака.

— Это тот, которого мы убили…

— Я освежевала его, — слегка задыхаясь, ответила Джеру. — Соскоблила все внутренности кинжалом. Когда постоянная Планка равна нулю, это нетрудно. И взгляни… — Она сделала разрез в сверкающем материале. Затем быстро соединила края, провела по шву пальцем и показала мне: ткань была как новенькая. — Запомни, матрос.

— Слушаюсь.

Мы принялись устраивать из оболочки призрака навес над нашим РВП, чтобы хоть как-то защититься от солнечных лучей. Она напоминала мягкую и легкую металлическую фольгу.

Оказавшись в тени, Пэл зашевелился. Стоны академика вызвали появление биолюминесцентных изображений на поверхности его скафандра.

— Помоги ему, — приказала Джеру. — Дай ему воды. — Пока я возился с Пэлом, она накладывала жесткую повязку на пальцы своей левой руки.

— Скорость света, — заявил Пэл.

Он сидел, скорчившись и прижав колени к груди, в уголке нашего РВП. Должно быть, он говорил совсем тихо; биолюминесцентные символы на его скафандре выглядели какими-то фрагментарными — очевидно, усилители работали с максимальной нагрузкой.

— Расскажи, — предложила Джеру.

— Призраки нашли способ изменять скорость света в своей крепости. Увеличивать ее. — И он начал распространяться про квагму и физические постоянные и об изменяющихся параметрах пространства-времени, но Джеру с раздражением его перебила.

— Откуда ты все это взял?

Пэл принялся возиться с призмами и зеркалами.

— Последовал вашему совету, комиссар. — Он поманил меня. — Смотри, дитя.

Я увидел, как пучок красного света, разделенный и отраженный призмой, прошел сквозь дифракционную решетку, и на гладком пластике появился причудливый рисунок из световых пятен.

— Ты видишь? — Он не сводил с меня глаз.

— Сожалею, сэр.

— Длина волны света изменилась. Увеличилась. Красный свет должен быть на одну пятую короче, чем на изображении.

Я пытался его понять. Подняв перчатку, я спросил:

— А разве зеленый свет не должен переходить в желтый или синий?..

Пэл вздохнул.

— Нет. То, что ты видишь, зависит не от длины волны фотона, а от его энергии. Закон сохранения энергии не нарушается, даже несмотря на вмешательство призраков. Так что каждый фотон несет обычное количество энергии — и вызывает тот же «цвет». Поскольку энергия фотона пропорциональна его частоте, мы можем сделать вывод, что частота также не изменилась. Но поскольку скорость света равна произведению частоты на длину волны, из увеличения длины волны следует…

— Увеличение скорости света, — вмешалась Джеру.

— Да.

Я не следил за большей частью объяснений Пэла. Отвернувшись, я взглянул на свет, обтекающий навес из оболочки призрака.

— Значит, мы видим те же самые цвета. Свет от этой звезды доходит до нас немного быстрее. Ну, и что с того?

Пэл покачал головой.

— Дитя, такие фундаментальные постоянные, как скорость света, являются неотъемлемыми составляющими нашей Вселенной. Скорость света есть часть коэффициента, известного под названием структурной постоянной. — И он начал рассказывать о заряде электрона, но Джеру вновь его прервала.

— Кейс, структурная постоянная есть мера силы электромагнитного поля.

Это я понимал.

— И если увеличить скорость света…

— То поле ослабеет. — Пэл приподнялся. — Подумай вот о чем. Человеческие тела связывает молекулярная энергия притяжения — иными словами электромагнитные поля. А здесь электроны слабее притягиваются к атому; связь между атомами в молекулах нарушается. — Он постучал по шине на моей левой руке. — В результате твои кости становятся более хрупкими, кожа менее прочной. Понимаешь? Ты ведь тоже являешься неотъемлемой частью пространства-времени, мой юный друг. На тебя также повлияла деятельность призраков. Из-за того, что скорость света на этом инфернальном участке пространства продолжает расти — насколько я могу судить по моим примитивным экспериментам, — с каждой секундой ты становишься более хрупким.

Эта мысль показалась мне жуткой: оказывается, кто-то способен изменить само устройство нашей Вселенной. Я обхватил себя руками и содрогнулся.

— Возникают и другие эффекты, — продолжал Пэл. — Уменьшается плотность материи. Возможно, со временем наша структура начнет распадаться. Уменьшается температура диссоциации.

— А это что значит? — проворчала Джеру.

— Падают температуры плавления и кипения. Теперь понятно, почему нам так жарко. Любопытно, что биосистемы оказались более живучими, чем электромеханические. Но если в самое ближайшее время мы не унесем отсюда ноги, наша кровь вскипит!

— Достаточно, — веско сказала Джеру. — А как насчет звезды?

— Звезда может коллапсировать под воздействием собственной гравитации. Однако тепло, которое возникает из-за термоядерных реакций в ядре, создает дополнительное давление, направленное наружу, противодействуя гравитации.

— И если структурная постоянная изменяется…

— Равновесие нарушается. Комиссар, по мере того как гравитация начинает одерживать верх в этой древнейшей битве, звезда крепости светится ярче — горение идет быстрее. Вот вам и объяснение тому, что мы видели, когда находились вне границ крепости… Но это не может длиться долго.

— Новые звезды, — сказал я.

— Да. Взрывы и появление новых звезд есть признак дестабилизации звезд, которые стремятся достигнуть равновесия. Скорость, с которой наша звезда приближается к катастрофе, соответствует зафиксированному мною изменению скорости света. — Он улыбнулся и закрыл глаза. — Казалось бы, всего один фактор, но какое принципиальное значение. В некотором смысле, весьма впечатляюще… Во всяком случае, теперь мы знаем, почему погиб корабль. Поведение любой контрольной системы определяется тонко сбалансированными электромагнитными взаимодействиями. А они все мгновенно взбесились…

Мы разобрались в причинах катастрофы. «Краткая жизнь» была классическим космическим кораблем, конструкция которых практически не менялась в течение тысячи лет. В жилой зоне, прочной прозрачной сфере, находилась команда из двадцати человек. Эта сфера соединялась с двигателем длиной в целый клик. Когда мы пересекли границу — и все огни в рубке управления погасли, — управляющие системы вышли из строя, могучая энергия наших двигателей мгновенно вырвалась наружу. И корпус двигателя вошел в жилую зону, словно гвоздь, забитый в череп.