Уолтер Уильямс - Бриллианты имперской короны (др. перевод) Страница 27

Материалистический подход к жизни, как могла бы засвидетельствовать птичка с яркими перьями, не всегда сопровождается мещанством, которое приписывают ему его противники. Взять, например, радости, которые доставляет возможность окружать себя предметами, приносящими комфорт и удовольствие, — хорошими винами, произведениями искусства, книгами в кожаных переплетах, прекрасными средствами транспорта — и человек вполне может послать весь мир подальше. Существуют и худшие способы устраивать жизнь, но только в тех случаях, когда материалистический импульс переходит от комфорта к принуждению, он становится отвратительным. Никому не требуется в хозяйстве больше одного дуршлага, и если кто-то задается целью коллекционировать платиновые дуршлаги с ободками, отделанными бриллиантами, и донышком, разукрашенным аллегорическими рельефами, причем все это с единственной целью — выставляться перед соседями, в таком случае наблюдатель может смело сделать вывод о том, что материалистический импульс вышел из-под контроля.

Признанное воровство основывается на материализме, но без мещанства и обывательщины. Человек ищет совершенный предмет, лучший из предметов своей категории, самый редкий и поразительный, а потом своими собственными усилиями отваживается завладеть им. Таким образом, вульгарная кража со взломом превращается в приключение в стиле эстетического романтизма. Сотню лет назад Ральф Эдверс узрел Черепок Элтдауна и понял, что должен завладеть им, что ему не будет покоя, пока он не положит черепок на ладонь, не увидит, как его темные отблески пляшут в свете его камина. Неудивительно, что он потратил полжизни на попытки его украсть — не для того, чтобы продать, но чтобы оставить его себе, ради собственной славной персоны, — и наконец, истратив в погоне за Черепком все заработанные им за целую жизнь воровством деньги, зажав его в руках и зная, что Черепок уже принадлежит ему, он окончил жизнь самоубийством, прижав Черепок к груди, предпочтя покончить с собой, чем увидеть, как Имперское управление доходов продаст Черепок, чтобы уплатить налоги. Кто станет его осуждать? Он был в первую очередь романтиком, а потом уже — материалистом.

Но можно быть материалистом и при этом необязательно прыгать за борт. Взять, например, философию птички с яркими перьями: найди что-нибудь красивое, принеси домой, сядь на него и подружись.

Домашние удобства — всегда самые лучшие.

Лейтенант Наварр смотрел на разрушения в доме Амалии Йенсен. Он вызвал полицию, как только обнаружил обломки Говарда, разбросанные по крыше. Меня ПРЕСЛЕДУЮТ, подумал он. Кто-то ходит за мной и проделывает все эти вещи.

Лейтенант последовал за офицером Панкатом в гостиную, переступая через мусор. Смертельно раненные цветы источали предсмертный аромат.

— Я пообедал. Мы поговорили. Я улетел домой.

Что еще он мог сказать?

— Нет. Я никого не видел. Я едва знал эту женщину.

Офицер Панкат посмотрел на лейтенанта спокойными миндалевидными глазами:

— Учитывая инцидент, происшедший вчера вечером, как вы думаете, сэр, может, кто-то преследует вас?

Наварр вздрогнул. Он как раз думал об этом. Но все, что он мог сказать, было:

— Но почему?

Пааво Куусинен вышел из своего флаера и обследован желтую траву. Над его головой под легким ветерком шелестела листва. В миле от него находился дом Амалии Йенсен, окрашенный в пастельные тона. Здесь, как обнаружил Куусинен, ночью ждали двое Хосейли; он легко нашел на земле следы флаера и две пары отпечатков ног — маленьких и больших, обе пары по форме башмаков были следами Хосейли.

Некоторое время Куусинен следовал за сержантом Тви — от дома Наварра до поместья, которое, как выяснилось по наведении справок, было снято сторонницей Империи графиней Анастасией. Оттуда он последовал за Тви к дому Амалии Йенсен, где он услышал грохот и увидел, как Тви и ее огромный сообщник выносили бесчувственное тело, которое они доставили в дом графини. Куусинен отправился к дому Мейстрала, но, похоже, там никого не было. Он проверил по своему сканеру утренние отчеты, узнал, что было совершено ограбление в доме Наварра, и вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Наварр берет курс на город. Куусинен последовал за ним и увидел, как Наварр приземлился на крыше дома Йенсен.

Куусинен тщательно обследовал землю и обнаружил две пустые палочки, которые, по-видимому, сосал огромный Хосейли, пока маленький проводил разведку в доме Йенсен. Больше ничего интересного не было.

Он вернулся к флаеру и велел сканеру поискать отчет об ограблении в доме Наварра. В отчете появилось дополнение — описание единственного исчезнувшего предмета — серебряного крионного контейнера. К официальному описанию прилагалось описание из аукционного каталога: «с источником питания, Имперская печать, с9, вес 16 кг, размеры 18х17 см». Была еще приписка: «стоимость примерно 18 н».

Странно, подумал Куусинен. Контейнер казался не настолько ценным, чтобы из-за него поднимать такой шум. Он поразмыслил, что бы такое могло быть внутри, на минутку задумался над активными действиями, которым был свидетелем: двое Хосейли, общающиеся с графиней-империалисткой и имперским бароном, — и подумал о том, каким же образом это может быть связано с серебряным контейнером, Амалией Йенсен и меднокожим лейтенантом из Помпей.

На этот счет у него не было никаких соображений. Зато была довольно твердая уверенность в том, что каким-то необъяснимым образом эта загадка имела отношение к Мейстралу.

Куусинен проследил, как флаер лейтенанта Наварра взлетал с крыши дома Амалии Йенсен, и решил, за неимением других идей, последовать за ним. Поднимаясь за Наварром в небо, он принял решение повисеть на хвосте у лейтенанта еще несколько часов, а затем вернуться к дому графини. Может быть, кто-то из них приведет его к Мейстралу.

Это было самое интересное развлечение Куусинена за последнее время.

Серебряный контейнер все еще стоял на столе у Мейстрала, отказываясь покидать его. Мейстрал вернулся в комнату после разговора с Николь и обнаружил, что хранилище спермы Императора, как некое магнетическое чудо, притянул оставшихся троих поближе к себе. Грегор и Пьетро придвинули к нему свои стулья и сидели, наклонившись вперед, почти не глядя друг на друга, хотя и вели разговор. Роман по-прежнему стоял, все еще дрожа от невысказанных эмоций, нависая над плечом Грегора и время от времени приподнимаясь на цыпочки, чтобы ему было лучше видно. Это было живое воплощение Имперского присутствия.

— Если ситуация в Империи не изменится, — говорил Пьетро Кихано, — Ннис может протянуть еще несколько поколений. Когда же он, наконец, сыграет в ящик, Семейство Королевской Крови будет вынуждено собраться, чтобы выбрать нового Императора. Семье потребуются годы, чтобы принять решение, и к концу их размышлений мы в Созвездии должны иметь твердое представление о том, кто придет к власти. У Созвездия Человечества будет длительная передышка, и если сторонники нового Императора возьмут на себя обязательство повторно завоевать нас, у нас будет время, чтобы подготовиться.