Андрей Ливадный - Прототип Страница 28

У Максима шумело в ушах. К еде он не притронулся.

– Мнемовирус – не болезнь? – Во рту стало сухо.

– Знаешь, скажу прямо: тут все от личного восприятия зависит. Для одних – болезнь и стремление излечиться, для других – дар, откровение, знания. Но большинству, – он вздохнул, – просто мозги набекрень сносит. Не выдерживают люди. Не могут правду принять. Не знают, как с ней жить.

– А неприкаянные? Кто они? Прототипы?

– Если бы, – невесело усмехнулся Иван. – Прототипы, те, кто настоящие, они смирные. По большому счету, им и дела-то до нас нет никакого. А эти, – он махнул рукой, – в злобе веками маются, выход ей ищут.

– А излечиться как? – сыпал вопросами Максим.

– Ну, есть места в черном лесу. Одно, я слышал, лежит строго на западе. Если никуда не сворачивать, мимо не проскочишь, в аккурат на него выйдешь. Только исцеление это – мнимое. Память-то свою никуда не денешь, – Иван вскинул взгляд, – не понимаешь, да? – посочувствовал он.

Максим действительно мало что понял, но запомнил каждое слово, ведь Иван скупо очертил ему смутный контур какой-то иной реальности!

– Смотрю, у тебя все по-взрослому? – на соседний табурет уселась та самая девушка.

– Не понял?

– Оружие, экипировка, – она пристально, не мигая, смотрела на него. Было непонятно, насмехается или серьезно говорит? – Меня дедушка попросил твои вещи прибрать. В дом нельзя, в сарае положила. Будешь уходить – заберешь.

– Дедушка, – это Егорыч? – машинально переспросил Максим. На самом деле совершенно другие вопросы теснились в голове, но Иван куда-то исчез, только что стоял за стойкой, и вдруг нет его, словно в воздухе растворился.

– Степан Егорыч, – поправила его Стелси.

– Запомню. Хотя мне он коротко представился.

– А ты не из робких, да? – Стелси отвела взгляд.

– Ты о чем?

– Ну, сюда вообще-то немногие добираются, – она снова украдкой взглянула на него, улыбнулась, на щеках появились ямочки.

– У меня выхода не было, – ответил Максим. Он чувствовал растущую тревогу. – Обстоятельства так сложились…

– Да не напрягайся ты. Не хочешь рассказывать, не надо. Отдыхай.

«Что-то они все такие радушные, белые, пушистые, даже холодком пробирает», – подумал он, вслух же спросил:

– А ты тут давно?

– Да, – Стелси посмотрела холодно, отчужденно, ее настроение менялось резко, неожиданно, за доли секунд. Только что ведь улыбалась.

– Тоже из города сбежала?

– Нет. Родилась тут.

– Да ладно! – не поверил Максим. – Что, серьезно? Степан Егорыч твой дед?

Она кивнула.

Врет. Не стыкуются их рассказы. Старик сказал, что бежал сюда во времена первой эпидемии мнемовируса. А Стелси – вот ведь странное имя, – на вид лет двадцать.

– Так вы все тут родственники? И эти, – Максим кивнул в сторону сидящих за длинным столом.

– Нет. Они путешественники. Я, дедушка да Иван – вот и вся семья.

– А еще поблизости есть поселения?

– Да. Несколько, – Стелси тряхнула головой, льдинки в ее глазах растаяли, словно она только что побывала в каком-то ином измерении. – Опасайся их, – неожиданно добавила девушка, указав взглядом на путников.

– Почему? – тихо спросил Максим.

– Предчувствие плохое.

– А с ними не так?

– Тревожно мне, – Стелси теперь отвечала неохотно, односложно.

– А меня не опасаешься?

Девушка вновь улыбнулась краешком губ.

– Ты понятный. А они – нет.

– Так зачем же пустили?

– Нельзя не пустить. Так принято. Если кто пришел, нехорошо отказывать.

– Небезопасное правило, – заметил Максим. – Так ведь кто угодно может усталым путником прикинуться?

– Верно, – кивнула девушка. – Но сущность все равно наружу вылезет. Я дедушке сразу сказала: неприкаянные они!

– И как же ты их различаешь?

– Тебе незачем знать, – Стелси неловко слезла с высокого табурета. – Ванек куда-то пропал, – оглядевшись, добавила она. – Пойду, поищу его.

– Ладно.

Стелси ушла, встревоженная, а Максим, совершенно сбитый с толку, огляделся.

Входные двери неожиданно распахнулись. Внутрь толпой повалили люди. Они разбредались по залу, ни с кем не здороваясь, не разговаривая. Вроде как вместе пришли, скопом, но каждый – сам по себе, Шустов это нутром почувствовал, ему вдруг стало зябко, неуютно, тревожно.

Из сумрака внезапно появился Иван. Он тоже выглядел мрачным.

– Уходи! – коротко обронил он. – Дверь видишь? В конце зала?

– Да. А что случилось?

– Уходи, если жизнь дорога! Не видишь, что ли, кто нагрянул? – он взглядом указал на толпу.

– А кто они?

– Иди, тебе сказано!

За дверью, вместо выхода, оказалась еще одна комната. Она выглядела обжитой, уютной. За деревянным столом сидел Степан Егорыч. Перед ним тускло сиял голографический монитор. Максим успел заметить какие-то текстовые данные, прежде чем местный патриарх перевел экран в режим яркой точки.

– Что происходит? – он решил сразу задать прямой вопрос.

– Пока не разобрался, – старик пятерней взъерошил седые волосы. – Весь мир словно встрепенулся. Волна пошла. Тебе сейчас лучше уйти, – он, будто эхо, повторил слова Ивана.

– Зачем тогда в дом позвал?

– Ошибся. Думал, все спокойно. Хотел пообщаться, понять, кто ты есть? – он смотрел пристально, будто повторно сканировал, но теперь уже взглядом.

– Верни оружие, и я останусь. Помогу, если проблемы.

– Чем? – старик усмехнулся. – Ты против неприкаянных, что букашка под мухобойкой. Судьбу не дразни.

У Максима пересохло во рту.

– Да кто они такие?!

Старик нахмурился.

– Не могу ответить, – после короткой внутренней борьбы отрезал он. – Непонятна мне твоя нейроматрица.

– Ну, хотя бы объясни, почему меня идиотом назвал, когда услышал о взрыве Святилища и о девочке?! – не унимался Максим.

– А ты действительно не понимаешь?

– Нет!

– Тогда тем более – уходи! Здесь у каждого свой путь, свое прозрение, своя вера или безверие! Может, еще и свидимся… если выживешь. Одно скажу, – к черному лесу пока не суйся. Хотя бы на первых порах. Опыта наберись. Почувствуй иное.

– Ты меня, что, как слепого котенка в воду бросаешь? – Максим абсолютно ничего не понимал, лишь чувство тревоги перехлестывало через край. – Авось выплыву?

– Так и есть. Выплывешь или нет, не мне решать. Тут каждый сам себе друг, враг, судья, палач! Этого не изменить. Но раз совета попросил, скажу: не верь тому, что видишь. Глубже старайся заглянуть.

– Да не понимаю я тебя!

– Вскоре поймешь, – старик выглядел непреклонным. – А теперь иди уже. В сарае твое оружие и снаряжение. Сюда не возвращайся.

– Никогда?

– Ну, некоторое время. Сам поймешь, когда все уляжется.