Вячеслав Назаров - Игра для смертных Страница 28

Призрачный матовый свет заливал поверхность плашкоута, и длинная узкая тень астронавта, нигде не прерываясь, ныряла в черную тьму на противоположном конце. Она, как стрелка компаса, указывала на яркое желтое пятнышко в неизмеримой дали - Солнце. Но здесь Солнце бессильно. Здесь, за границей Пояса Астероидов, правил один монарх Юпитер, и даже тени принадлежали ему. И неяркими пятнами вокруг его огромного эллипса белели верные вассалы такие же загадочные гиганты - Сатурн, Уран, Нептун, Плутон и совсем уж отбившийся от Системы путаник Трансплутон. Они светились величественно и торженственно, и эта мертвенная пышность, так отличная от деловой скромности обжитого Нижнего планетного кольца, как-то давила и настораживала.

Что-то потустороннее, обманчивое таилось в этом великолепии. Было светло, но свет возникал и гас без всякой видимой логики. Масса планет была огромна, а плотность вещества - до смешного мала. По вспученным полям сверхтяготений от планеты к планете бродили таинственные тела. Казалось здесь царят свои особые законы. Да так оно, видимо, и было. Недаром один известный астроном сказал, что каждое открытие в планетарной сфере Юпитера несет с собой десять новых загадок для каждой из наук.

Две почти одновременных вспышки и легкая дрожь металла под ногами прервали размышления Тэдди. Метеориты, вот оно что... Видимо, всю эту катавасию заварил один из них. Разумеется, более внушительных размеров. Надо вытаскивать Свэна. В корабле спокойнее.

Тэдди закрепил бак понадежнее, включил на всякий случай общую силовую защиту. Затем попробовал леер-трос крепко держался за скобу. Ну, теперь-то пыль не страшна - спасительная веревочка в руках, она выведет из любого пылевого лабиринта.

Уже наполовину погрузившись в проем, Тэдди случайно глянул влево-туда, где только что лежала его тень. Там...

Там, в четырех-пяти шагах от проема, вырезанного в титановой броне с таким трудом и риском, чернели ступеньки трапа. Там был выходной люк!..

Никогда еще пилот не ругался так истово, как в этот раз. А наругавшись, мысленно плюнул в сторону коварного люка и нырнул в пылевую пучину.

Помочь могла только случайность, и Тэдди, включив на полную мощность по-прежнему беспомощные локаторы, носился от стены к стене с упорством и бессистемностью ослепшей летучей мыши.

Несколько раз ему показалось, что леер заедает или за что-то цепляется. Проверил катушку - все в порядке. Оттолкнулся от стены - в который раз? Сбился со счета! - и снова полетел в пустоту, крича как можно громче:

- Свэн, где ты?

- Да здесь я, черт бы тебя побрал!

И кто-то схватил его за ноги.

Радость встречи чуть омрачил непонятно рассерженный тон Свэна, но нелепое происшествие, несмотря на весьма реальные опасности, можно было считать исчерпанным.

- Держись за меня, у меня леер. Пошли к выходу.

- Ну, это, дорогой мой Эдвард, я знаю уже минут двадцать,- ответил Свэн все тем же непонятным тоном.- Пошли.

Тэдди еще больше удивился и слегка рассердился. То же мне! В конце концов, именно он, Тэдди, нашел выход из положения: продырявил чертoв плашкоут, выбрался сам и вытащил Свэна! А этот зубоскал еще дуется на что-то. И Тэдди обиженно замолчал.

Но когда он вслед за Свэном вылез в проем, первое, что он увидел, был второй цилиндр - цилиндр Свэна! Рядом с его баком.

Свэн посмотрел на Тэдди, у которого никак не мог закрыться рот, и вдруг захохотaл:

- Ой, умора! , Ну и отмочили же мы номер, господи... Умереть можно? Ой, не могу...

И только когда чуть-чуть отдышался, смог выговорить:

- Я же на обводном трапе стоял, как метеорит... В двух метрах от тебя. Орал пока не охрип.

До Тэдди наконец-то дошел смысл случившегося, и он тоже расхохотался:

- Так, значит, мы - нос к носу... Стоило протянуть обоим руки... А мы орали, идиоты...

- Я, понимаешь, когда грохнуло и поднялась пыль, здорово перепугался-ведь ударило сразу, как только я бак тебе бросил. Первое, что пришло в голову-взрыв. Потом сообразил - ведь меня бы тогда тоже того, в пыльцу! Нет, что-то не так. Стал тебя звать-молчок. Локаторы-молчок. Поставил я тогда свой бачок, зацепился леером за поручень, и ну шастать от стенки к стенке. Мне-то ничего - я по трапу вылезу. А ты где? Ты же висел значит, у тебя сейчас полная прострация и самому тебе не выбраться. Умора да и только! Летал по этой душегубке, орал, пока чертики не стали мерещиться...

- Но как ты меня потом нашел?

- Очень, просто. Когда у меня голова совсем уже кругом пошла от шараханья, я решил вытащить свой цилиндр. Вылез - и глазам не верю: твой бак. А рядом - норка. Я тебя за леер стал дергать, а ты- ноль внимания. Вот я и полез за тобой по твоему лееру. Злой, как черт...

Похохатывая и возбужденно перебивая друг друга, они плыли к кораблям, тускло поблескивающим в неверном свете Юпитера, и веселились с каким-то исступлением, за которым угадывалось пережитое напряжение.

- Умрут ребята, если на Базе рассказать...

- Брось ты. Надо помалкивать. Это же анекдот на всю Систему. Засмеют...

- Засмеют-это точно.

И когда они были у своих кораблей и послушные автоматы готовились принять на борт запасные баки с горючим и их самих, в гермошлеме прозвучал неожиданно серьезный и почему-то грустный голос Свэна:

- Послушай, Тэдди, а сколько длилась вся эта петрушка?

- Что-то около двух часов, Свэн.

* * *

Это был странный мир.

Издалека Юпитер был похож на сплюснутый эллиптический щит - именно щит, а не яйцо, сплюснутое на полюсах. В отличие от всех планет, которые когда-либо видел Тэдди, Юпитер почему-то казался плоским, как солнце на декорациях мюзик-холла.

Ученым проще. Когда их спрашиваешь: "почему?", они отвечают твердо и кратко: "Это одна из особенностей гигантских планет". И все. Как будто этими словами можно объять всю тоску по привычным, выстраданным в течение тысяч лет и закрепленным в генах законами геометрии, представлениям, тоску по реальности, представление о которой теряешь, попадая в гравитационное поле "Папаши".

"Папаша"... Вот висит гигантский щит, преграждая дорогу, и на щите этом, как на щите Медузы, начертаны неведомые письмена, видеть которые не дано человеку. Он многоцветен, этот щит, - голубоватый фон планеты перечеркивают резкие, в зазубринах, коричневые полосы, параллельные экватору. Эти голубые и коричневые зоны на эллипсе планеты меняются, но очень медленно - десятки земных лет проходит, прежде чем удается заметить смещение.

Сейчас Юпитер выглядел, как три года назад, когда они были здесь со Свэном. Все та же голубая полоса на экваторе, а вокруг нее симметрично расположены две широкие тропические полосы. Дальше - менее яркие полосы и зоны умеренного пояса, а полярные области, однородные и неяркие, уже нависли над кораблями.