Алексей Кулаков - Наследник Страница 29

- Пришел, красавица, пришел. А ну иди сюда!

- И-ии!!!

Откинув свертки на лавку и подхватив Дуню на руки, он несколько раз крутанулся вокруг своей оси, вызвав к жизни довольный девчоночий визг. Опустил обратно на пол, по пути забрав у нее с головы небольшую шапочку, мимоходом дернул за одну из двух косичек и пощекотал за бока, получив в ответ новый взвизг и счастливую улыбку - нечасто, ой нечасто приходили гости к царевне Евдокии! В смысле, гости мужского пола. А с Федором играть... Во-первых, он на целый год ее младше! Во-вторых, вечно сонный да квелый, даже когда она забирает у него расписные кубики и пирамидки. Так что старший брат, разговаривающий с ней по-простому, с удовольствием играющий, обнимающий, и даже несколько раз рассказавший захватывающую сказку, практически сразу покорил ее маленькое сердечко.

- А подалки плинес?!

Строгое лицо в исполнении пятилетней "малявичны" смотрелось так комично, что Дмитрий с трудом не захохотал. Чуть повернул голову, и никакого труда уже не потребовалось - а излишне любопытная нянька, увидев, как лицо царевича разом утратило живость и закаменело высокомерным холодом, отпрянула обратно за плотную занавеску, разделяющую "гостевую" светлицу на две части.

- Смотри.

Девочка плотно охватила ручками большую пузатую деревянную куклу и запыхтела.

- Тязолая!

- Ничего, мы вот так сделаем!

Чпок, чпок, чпок!

Непроизвольно открыв рот, изумленно-удивленная Дуня наблюдала, как одна расписная кукла под руками брата превращается в четыре.

- А это ее подружка.

Из второго свертка показалась на свет матрешка, раскрашенная в черно-красные цвета.

Чпок, чпок, чпок!

И там, где было недавно две куклы, разом стало восемь, схожих и в то же время абсолютно разных. Потом была веселая возня с новыми игрушками, требование новой сказки, и даже забота о старшем братике:

- Хосес, я заплету тебе касиську?

- Касиську?

Подслушивавшие (а заодно и подглядывавшие) мамки и няньки разглядели, как надулся и немного покраснел от еле сдерживаемого смеха старший царевич. Чуть отвернулся в сторону, успокоился, затем сел так, чтобы малолетней хозяйке было удобно, и даже сам снял свою шитую жемчугом тафью :

- Ну заплети, похвастайся своими умениями.

Хоть и мала была царевна, а наставниц своих не посрамила: аккуратно (ну, как могла) расчесала тяжелые длинные пряди серебряным гребешком и достаточно ловко и быстро заплела их в одну большую толстую косу, схваченную светло-зеленой атласной ленточкой чуть выше середины спины.

- Воть!

Сбегав за небольшим серебряным зеркальцем, Дуня торжественно вручила его брату. Подергав за косу уже себя, Дмитрий тихо фыркнул, подтянув ожидающую заслуженной похвалы девочку себе на колени. Как-то излишне плавно провел руками вдоль ее позвоночника, задержал ладонь у головы, легонько коснулся кубами подставленной щечки:

- Ты моя красавица, ты моя умница!

Увы, все хорошее рано или поздно подходит к концу: вот и сейчас полуденный колокольный звон подвел черту под играми с сестрой. Разом погрустневшая Евдокия за руку проводила брата до ближайшей няньки - где насупилась еще сильнее и резко убежала обратно, утешаться новыми куколками. Следуя дворцовыми переходами к себе в покои, где в ожидании своего ученика наверняка уже истомился бедный (к тому же еще и чересчур усердный) духовник Агапий, царевич рассеянным взглядом отмечал все признаки скорого приезда своей будущей мачехи, Гошаней свет Темрюковны. Разом "посвежевшая" окраска многочисленных витых столбцов и перил; из небольшого закутка убрали несколько бочек, стоявших там едва ли не с прошлой зимы; засыпали землей едва заметную водоотводную канавку в земле, об которую вечно спотыкались лошади...

"М-да, она ведь и жить рядом будет, в покоях царицы. И на семейных обедах тоже будем восседать: я по правую руку отца, а она по левую. Вот ведь не было печали!..".

По уже укоренившейся привычке тихо зайдя в покои, Дмитрий вопросительно глянул на подскочившую на ноги Авдотью (ждет?), получил утвердительный кивок и почти без остановки прошел далее. Миновал Крестовую, с удивлением обозрел пустоту комнаты для занятий, и замер на месте, видя, как духовник выходит из его Опочивальни. В душе плеснулось что-то темное, а отец Агапий перешагнул порог, брезгливо неся перед собой большой лист бумаги, густо исчерченный непонятными ему рисунками и значками. Увидев своего подопечного, монах первым же делом сурово нахмурился и подошел еще ближе. После чего и вопросил, тряся подробную схему Посольского приказа так, словно в руке у него была и не обычная бумага, а что-то мерзкое и отвратительное, наподобие порядком разложившейся и завонявшей крысиной тушки:

- Ответствуй отрок, что это такое?!

Стараясь задавить и утихомирить само по себе запульсировавшее средоточие, Дмитрий коротко, и при том совершенно правдиво ответил:

- Мои записи. Кто дозволил тебе искаться в опочивальне, и читать их?

Проигнорировав вопрос, чернорясник шагнул еще ближе, нависнув над хозяином покоев:

- Уж не богопротивные ли письмена ты творишь? Печати магические, знаки неведомые, бесовские... А ну, отрок, ответствуй своему духовному отцу, кто тебя сему научил!?!

Злоба мягко толкнулась царевичу в виски и выплеснулась через глаза, на краткий миг соединив их невидимой связью - и у Агапия разом зашумело в голове. Стало мокро под носом, вдобавок комната поплыла, словно после крепкой медовухи...

- Как смеешь ты, чернец, учинять мне допрос!

Царевич сделал шаг вперед - и это тут же отозвалось духовнику усилившейся слабостью и болезненным трепыханием сердца.

- Пес поганый!

Горло священника перехватило стальным обручем, не давая сделать даже мало-мальский вдох, а по щекам потекли слезы. Кровавые слезы!.. От двери в Переднюю раздался тихий вздох, затем бледная как мел Авдотья низко склонилась перед своим господином, одновременно собой же закрывая бессильно сползающую на пол фигуру в черной рясе:

- Димитрий Иванович, прости неразумного, не бери грех на душу!..

Одно страшное мгновение женщина была уверена, что разгневавшийся царевич ее вообще не слышит - но нет, пугающая темнота в глазах резко просветлела, а на лицо вернулось привычное выражение спокойствия. Подойдя к служителю церкви (заступать ему дорогу она не решилась), наследник подобрал с пола чуть скомканный лист, бережно отряхнул, сложил, и ушел в опочивальню, закрыв за собою дверку. Духовник, словно того и ждал, тихо застонал, затем его с шумом вырвало, а у Авдотьи разом ослабели ноги - что-то теперь будет?..

***

- Батюшка.

Необычайно красивый мальчик, очень рослый для своих лет, почтительно поклонился великому государю Иоанну Васильевичу, выглядевшему так, словно он и не спал вовсе этой ночью. Едва заметные мешки под глазами, отчетливый запах вина, немного осунувшееся лицо с четко обрисовавшимися морщинами...