Гавриил Одинокий - Место под солнцем (СИ) Страница 29

— Да знаю я, — отмахнулся Константин, — просто мысль у меня возникла. Если огнестрела здесь нет, то какую–то защиту от холодняка нам не мешало бы заиметь.

— Вообще–то огнестрел уже появился. Вроде, какие–то карамультуки с фитильными замками еще в Столетней войне использовались. А сейчас уже, по–моему, и с кремниевыми есть. И пушки бронзовые тоже имеются. Хотя они еще не слишком распространились.

— Вот–вот. Я подумал, что вместо того, чтобы кольчугу себе заказывать, можно из автомобильной дверцы пластинок нарубить и в перехлёст на кожаную куртку нашить. Как чешую. Сталь там хотя и тонкая, но все же получше чем ихние железные кольца. Да и легче будет. Как она бишь называется… Кажется бригантина.

— Хм–м…. Подумаем, — Борис почесал в затылке, — хотя тяжесть все равно приличная будет.

Тем временем, ремесленник закончил изготовление их заказа. Открытые ножны выглядели грубовато, но сделаны были основательно и своей цели должны были послужить. Друзья нацепили их на пояс и вложили клинки. Константин взял себе толедский кинжал, а Борису достался мавританский.

— Я вот худее тебя, — пошутил Николаев, — потому мне и кинжал тонкий носить.

— Зато ты длиннее меня, а клинок у тебя короче, — в тон ему ответил Гальперин.

Друзья расплатились и захватив связку сыромятных ремней, направились обратно. Сделав крюк, зашли к знакомому рыбаку и за пару денье купили корзинку вяленной рыбы.

К их возврату трактирщик приготовил две корзины продуктов и бочонок вина, литров на пятнадцать. Пока Борис обматывал самопальные древки сыромятными ремнями, Константин обследовал запасы провизии и остался вполне доволен. В корзинках был копченный окорок, круг домашней колбасы, три головки сыра, стопка свежевыпеченных лепешек, несколько луковиц, огурцы, репа или что–то ей подобное, и на закуску — килограмма два яблок.

Немного поторговавшись, он за два денье купил у Гастона еще мешок шерсти, который пристроил на сидение брички, закрепив остатками ремней.

К часу дня сборы были окончены, бричка подготовлена и все вещи уложены. Друзья попрощались с трактирщиком и устроились на сидении брички. Борис хлопнул кобылку вожжами по крупу, и они выехали со двора.

Когда городок и рыбачья пристань скрылись за поворотом дороги, Константин достал сигарету и, скомкав пустую пачку, запустил ее в придорожные кусты.

— Все, последняя, — констатировал он, — теперь ничего не остается, как бросать.

— Ну и правильно, — отозвался Борис, — никогда не понимал, что в этом люди находят. Только здоровье гробить.

— Наркотик… Затягивает… А ты что, никогда не пробовал, разве?

— Ну почему, — Гальперин усмехнулся, — в школе, когда был в классе седьмом кажется, попробовал раз, так мне плохо стало. А отец еще унюхал и мне такой разнос устроил — мама не горюй. У него как раз друг незадолго то того от эмфиземы загнулся. Я ему тогда обещал, что курить не буду и не курю.

— Да, он же у тебя подводник. Из них очень мало кто курит. Под водой не раскуришься.

— Это да. Хотя, я слышал, что на атомных лодках специальное помещение — курилка есть.

— Я вот в училище тоже практически не курил, так баловался иногда в увольнительную. Уже потом, студентом втянулся. Зато теперь точно брошу.

Пару минут друзья ехали молча. Закончилась поросшая кустарником луговина и дорога вошла в очередную рощицу. Константин загасил окурок о подошву, бросил его на обочину и повернулся к Борису с вопросом. Но не успел он открыть рот, как из придорожных кустов выскочил какой–то человек и схватил лошадь под уздцы. Кобылка всхрапнула и остановилась. В тот же момент из–за деревьев на дорогу, не особо торопясь, вышли еще четыре человека — по двое с каждой стороны. Один из них — высокий и тощий, с лицом изуродованным шрамом, проходящим через лоб, переносицу и всю правую щеку до нижней челюсти, был вооружен чем–то вроде косы–литовки. Лезвие у нее было короче и шире, чем у нормальной косы и сидело на древке под тупым углом. Трое других –пониже и помассивнее, поигрывали суковатыми дубинами, причем у одного из них она была утыкана гвоздями. Одеты все четверо были в какие–то лохмотья, но на поясе у каждого висели внушительного вида ножи. Только тот, что остановил бричку, не выглядел вооруженным. В нем Борис легко узнал своего ночного «гостя» в монастыре.

— Бандиты, блин, — слегка удивленно, вполголоса протянул он, подтягивая рансор со дна брички.

— Ага, братки местные, — в тон ему ответил Николаев, наклонился и подхватил правой рукой самопальную глефу, а левой достал из–под сидения свое ружье для подводной охоты.

Разбойники держались уверенно, рассчитывая на свое численное превосходство. К тому же, борта брички пока скрывали от них оружие путешественников. Тощий — по–видимому главарь банды, что–то крикнул друзьям и сделал знак рукой — слезайте мол. «Джентльмены удачи» видимо рассчитывали получить добычу без боя и повреждений.

— Ага, сейчас, — Константин взвел пружину и положил гарпунчик на направляющие.

Бандиты уже находились почти на расстоянии вытянутой руки. Костя поднял арбалет и, направив его главарю в лицо, нажал на спуск. Промахнуться с расстояния в полтора метра он просто не мог. Гарпун пробил разбойнику неповрежденную щеку и видимо застрял в языке или нёбе. У того глаза полезли на лоб. От боли он выпустил из рук свое оружие и невнятно замычал, хватаясь за лицо. В то же время, Борис, бросив вожжи, перехватил рансор второй рукой и с короткого размаха всадил все три лезвия в грудь своему старому знакомому. Тот коротко, как–то по щенячьи, взвизгнул и упал под копыта лошади, не выпуская из рук уздечки. Кобыла заржала и попятилась, разворачивая бричку. При этом она толкнула одного из оставшихся трех нападавших так, что тот упал на спину. Тем временем, Константин бросил на сидение разряженный арбалет и схватив глефу ударил громилу, который уже поднял свою, оснащенную гвоздями палицу. Удар остро заточенной лопатки пришелся ему по кисти правой руки. Два пальца отлетели в сторону, а третий повис на лоскуте кожи. Дубина вылетела из его рук и откатилась в кювет. Разбойник зарычал от боли, но, не обращая внимания на хлещущую из обрубленных пальцев кровь, схватился левой рукой за тесак на поясе. Борис, тем временем, вырвав свой трезубец из тела упавшего, выпрыгнул из тележки и немедленно подвергся атаке еще одного налетчика. Двигался тот, правда, значительно медленнее Гальперина и Борис, отбив удар его дубины древком, попытался ткнуть его рансором в бок. Тот отскочил, но не слишком удачно. Средний зуб рансора вспорол ему бедро. Злодей покачнулся и Борис, подпрыгнув, ударом ноги в грудь сбил его с ног, а затем оглушил, ударив древком по голове. К этому моменту грабитель, сбитый с ног лошадью, поднялся, и оценив ситуацию, решил не искушать судьбу. Бросив свою дубину, он припустил в лес со скоростью призового рысака. А Гальперин поспешил на помощь Косте, который стоя в бричке, отбивался от двух раненных головорезов. Пришедший в себя главарь банды попытался рубануть его своей косой. Константин принял удар на металлическую рукоять лопатки. За это время, второй разбойник подобрался слишком близко и попытался ткнуть его своим огромным ножом, но чуть–чуть не достал. Константин хотел вырубить его ударом ноги в голову, однако промахнулся и попал в плечо. Бандит отступил на шаг, но тут же попытался резануть его клинком по голени. Главарь снова замахнулся своей косой, но тут Борис, приняв его удар на развилку рансора, крутанулся и оружие, вырвавшись из рук разбойника, отлетело в сторону на пару метров. Тем временем, Константин, отскочив на шаг, с размаху обрушил глефу на голову своего противника. Лезвие пробило череп и на пару сантиметров ушло внутрь. Злодей упал как подкошенный, заливая кровью из разбитой головы колесо брички и пыльную траву между колеями. Оставшийся в одиночестве и без оружия, главарь развернулся и, слегка прихрамывая, побежал в лес. Бешенный от избытка адреналина Борис, метнул ему вслед свой рансор. С каким–то мясистым хрустом жала трезубца вошли в спину разбойника чуть пониже лопаток. Он упал в высокую и ломкую осеннюю траву и заскреб руками по земле. Затем спина его выгнулась, он дернулся пару раз и затих.