Александр Громовский - Феникс Страница 29

- Надеюсь, вы, как мужчина, - сказала она Георгу, поблескивая лукавыми глазками, - не откажетесь с нами играть.

- Ну конечно... - ответил Георг и подумал, что эта Марго, с ее сексуальной манерой быстро и тесно переставлять ноги, - весьма пикантная особа, по внешности и фигуре подходит под разряд тех женщин, которых одна знакомая художница называла "постельными".

Инга незаметно сжала ему руку и прошептала одними губами: "Не играй".

- Я уже дал слово, - буркнул Георг, чувствуя, как в душе нарастает беспокойство и раздражительность.

- Ну, как знаешь... - заключила Инга и пошла к дивану.

- Ох! - воскликнул альбинос, - прошу прощения, господа, опаздываю на заседание политсовета "Общества...".

- Господа! Никто никуда не уходит до конца игры, - обнародовал известие бывший военный. - Альберт, ты что, правила забыл?

Альбинос стал похож на человека, которого посадили голым задом на раскаленную сковороду. Белая его кожа покрылась красными пятнами. Адским усилием воли он вернул лицу спокойствие.

- Что ж, - сказал он, лишь слегка заикаясь, - надеюсь, они меня подождут. Марго, пойду, что-нибудь почитаю у вас в кабинете. Не выношу дыма...

- Хорошо, голубчик, - любезно ответила хозяйка дома и указала на джинсового панка. - Майкл составит вам компанию.

- О'кей, "мама", - отсалютовал панк-рокер, с кожаным шуршанием и металлическим звоном, вставая с пола. Он совсем не по-братски обнял Альберта, и они довольно не дружно направились в кабинет.

- Эй! - вскричала вслед им девица в цепях и заклепках. - Меня-то забыли!

- Бикса, за мной! - скомандовал панк-рокер.

5

Стол между тем подготовили к игре, перетащив его в центр гостиной и убрав с него все лишнее, то есть практически все. Потом были поставлены маленькие хрустальные рюмки по числу присутствующих мужчин, и, наконец, под всеобщие аплодисменты в центр композиции водрузили шикарную бутылку водки "Распутiнъ" с безумным ликом знаменитого старца на этикетке.

Хозяйка дома, будучи выбранной ведущей в этой игре, виляя бедрами, как истинная постельная женщина, порывисто прошлась по комнате, остановилась в центре гостиной и после небольшой драматической паузы объявила: "Прошу дорогих гостей разойтись по комнатам: женщины - в petit salon, в малую гостиную, мужчины - в мой кабинет, или лучше в столовую, если будите дымить".

Георг прошел вместе с мужской компанией в столовую, она же кухня. Все сейчас же дружно закурили, кривя рты, пускали струи дыма кверху вследствие тесноты, хотя кухня-столовая была очень большой по сравнению со стандартной и, возможно, раньше вовсе кухней не была. Ехидно улыбаясь, как-то бочком к Георгу подошел муж Инги.

- Не боитесь, что фортуна на этот раз повернется к вам задом? - сказал он, стряхивая пепел на пол, устеленный футуристической расцветки линолеумом.

- Не вполне понимаю, на что вы намекаете, - сквозь зубы процедил художник.

- Расслабьтесь, приятель и смените прокладку. Надеюсь, вы по достоинству оценили мою шутку на счет вашей ликвидации?.. Ха-ха-ха... Это моя маленькая месть. Заметьте, кстати, что я веду себя цивилизовано.

Георг манерно преклонил голову, в знак того, что он признает благородство своего визави, и отвернулся от неприятного лица, глянул на собравшихся. Человек, выносивший к столу крабов, сейчас весь как-то лоснился - то ли от пота, то ли от полуистерического возбуждения. Он нетерпеливо подскакивал на месте и преувеличенно громко хохотал, рассказывая анекдот человеку с лошадиным лицом. Последний и тут не расставался с гитарой. Слушал он брызгавшего слюной собеседника в пол-уха и, задумчиво склонив голову, длинными костлявыми пальцами перебирал струны. Остальные солидно молчали.

Георг заприметил бронзовую пепельницу в виде человеческого черепа с отрезанной макушкой, взял ее, поставил на подоконник. Потом открыл форточку, и струи дыма устремились наружу. "Бедный Юрик", - сказал Ланард и опустил кончик сигареты в пустоту металлического черепа. Не брезгуя замараться и терпя боль, он медленно шевелил ногтем и подушечкой пальца по огоньку, пока с него не упал весь пепел. Так стряхивают пепел садисты и люди, не боящиеся замарать руки в грязи, - подумал Георг и взглянул на "официанта", чтобы проверить свою наблюдательность. Многое можно сказать о человеке, наблюдая, как он стряхивает пепел. Субъект с повадками официанта, несмотря на свою внешнюю нервозность, стряхивал пепел аккуратно, стуча выпрямленным пальчиком вдоль сигареты. Хорошо воспитан, женственен, артистичен - сделал вывод наблюдатель. Сам Георг имел привычку стряхивать пепел решительным щелчком так, что иногда сбивал огонек. Значит, о нем можно было сказать, что он человек волевой, решительный, но иногда склонен к импульсивным, необдуманным поступкам. Верны или ошибочны любительские психологические штудии Георга, мы не знаем и спорить не будем.

На снежно-белой вершине холодильника, стоявшего возле окна, подле горшка с комнатным цветком, сидел старый знакомый, недружелюбно поглядывая исподлобья на ворвавшуюся компанию. "Кыс-кыс-кыс", - сказал Георг и погладил кота по большой черной голове. Кот норовил уклониться от непрошеной ласки и нервно стучал хвостом. Не выдержав фамильярности, гордое животное спрыгнуло на доску подоконника, декорированную под мрамор.

Муж Инги грубо взял за шкирку любимца хозяйки, отодрал от подоконника и подвесил беднягу в воздухе.

- У, какую пузень нажрал, боров! - сказал он, трогая живот кота другой рукой. - Жируешь, курва, на хозяйских-то дармовых харчах и в ус не дуешь, сукин ты кот... Ну-ка, покажи, есть ли у тебя яйца, или тебя кастрировали? Ага, есть... О какие! А что тогда тут лежишь? Бабу ищи...

- Ланард, перестань мучить животное, - проворчал гитарист; оттянул басовую струну и отпустил ее как тугую тетиву лука: "бум-м-м-м", загудела струна.

- Моа-аяв! - вякнул "боров" и крутанулся, чтобы мазнуть когтистой лапой обидчика, но Ланард оказался проворнее - вовремя отбросил кота. Тот шмякнулся на пол, на четыре точки, и умчался к "мамочке", задрав хвост трубой.

Бородач посмотрел на свои руки и вытер их о полы пиджака.

- Линяет, сволочь, - сказал он брезгливо, потом как бы вспомнив что-то, ударил себя ладонью по лбу и шагнул к гитаристу.

- Федор! - сказал он, доставая из внутреннего кармана пиджака бумажник и вынимая из него приличную пачку денег в гигиенической пластиковой упаковке. Это были литавские кроны.

"Вот что у него там топорщилось, - сказал про себя Георг, - совсем не то, что я думал..."

- Вот, Федя... Федор Дмитриевич... Самое время, думаю, расплатиться...

Гитарист отрицательно покачал головой, не отрываясь от своего инструмента. Гуигнгнм с конскими ноздрями, как сказал бы Джойс.