Майкл Крайтон - Конго. Научно-фантастический роман Страница 29

Мунро снова появился в этом регионе в 1964 году в качестве белого наемника генерала Мобуту в Конго. Тогда Мунро служил в отряде полковника Хора, более известного под кличкой „Бешеный Майк“. Оценивая Мунро, Хор говорил, что это был „…жестокий, ни перед чем не останавливающийся боец, хорошо знавший джунгли и чрезвычайно полезный в деле, если нам удавалось оторвать его от женщин“. После операции „Красный дракон“ и захвата Стэнливиля имя Мунро часто упоминалось в связи с дикими зверствами наемников в деревне Авакаби. Затем Мунро опять исчез на несколько лет.

В 1968 году он объявился в Танжере, где жил в роскоши и был чем-то вроде местной знаменитости. Оставались неясными источники его доходов, которые, судя по всему, были довольно значительны. Поговаривали, что в 1971 году он снабжал мятежных суданских коммунистов оружием из ГДР, в 1974–1975 годах помогал восставшим роялистам в Эфиопии, а три года спустя способствовал высадке французских десантников в заирской провинции Шаба.

В результате столь многогранной деятельности Мунро в семидесятые годы создалось удивительное положение: будучи объявлен персоной нон грата чуть ли не в десяти африканских государствах, он совершенно свободно разъезжал по всему континенту по поддельным паспортам. Фальшивые документы были в высшей степени прозрачным прикрытием: все пограничники и таможенники знали его в лицо, но в равной мере боялись и пускать его в страну, и запрещать ему въезд.

Иностранные горнодобывающие и иные компании, чувствуя настроение африканских властей, неохотно брали Мунро в проводники для своих экспедиций. К тому же Мунро требовал за работу во много раз больше других.

И все же за ним сохранялась репутация человека, способного осуществить невозможное. Было известно, например, что в 1974 году он под чужим именем провел в Камерун две немецкие экспедиции, которые искали месторождения олова. В 1977 году он же был проводником в одной из экспедиций СТИЗР в Анголу в самый разгар вооруженного конфликта. На следующий год в Замбии он бросил другую экспедицию СТИЗР — после того как в Хьюстоне не согласились на предложенную им цену; экспедицию пришлось отменить.

Короче говоря, Мунро по праву был признан лучшим проводником, если предстояло опасное путешествие. Именно поэтому самолет СТИЗР совершил посадку в Танжере.

В танжерском аэропорту самолет СТИЗР и его груз были оставлены за пограничным контролем, однако всех пассажиров, за исключением Эми, и экипаж заставили вместе с личными вещами пройти через таможню. Йенсена и Левина увели на обыск, так как в их ручном багаже якобы обнаружили следы героина.

Это нелепое происшествие было вызвано рядом на первый взгляд невероятных совпадений. В 1977 году таможенные службы США взяли на вооружение детекторы двух типов, в одном из которых использовался метод рассеяния нейтронов, а в другом — химический анализ паров. Оба устройства представляли собой ручные электронные приборы, выпускавшиеся по контракту компанией „Хакамичи электронике“. Уже в 1978 году зародилось сомнение в надежности их показаний; в ответ токийская компания предложила проверить приборы в других международных аэропортах, в том числе в Сингапуре, Бангкоке, Дели, Мюнхене и Танжере.

Итак, мистер Хакамичи отлично разбирался в особенностях детекторов, которые использовались в танжерском аэропорту, и, конечно, знал, что разные материалы, например измельченные семена мака или мелконарезанная репа, могут давать ложный положительный сигнал. А для того чтобы разобраться, является ли положительный сигнал ложным или нет, требовалось не меньше сорока восьми часов. (Позднее выяснилось, что портфели Йенсена и Левина каким-то образом оказались немного обмазанными репой.) И Йенсен и Левин категорически отрицали, что имеют хоть какое-то отношение к запрещенному наркотическому препарату, и обратились за помощью в местное американское консульство, но в любом случае вызволить ученых можно было лишь через несколько дней. Росс позвонила в Хьюстон Трейвизу, и тот сразу понял, что все это „трюки косоглазых“ и „голландская селедка“.

Выход был один: продолжать экспедицию без Йенсена и Левина в надежде, что со всеми задачами справятся оставшиеся.

— Они думают, что этим остановят нас, — сказал Трейвиз, — но ничего у них не выйдет.

— Кто будет заниматься геологией? — спросила Росс.

— Вы, — ответил Трейвиз.

— А электроникой?

— Вы же общепризнанный гений в электронике, — сказал Трейвиз. — Но обязательно уговорите Мунро. В нем ключ к успеху.

В сгущавшихся танжерских сумерках над хаотично разбросанными светлыми домиками района старой крепости, или касбы, поплыла песнь муэдзина, призывая правоверных к вечернему намазу. Раньше на минаретах мечетей появлялся сам муэдзин, теперь же к совершению мусульманского обряда звали магнитофонная запись и мощные усилители.

На веранде дома Мунро, откуда открывался вид на касбу, сидела Карен Росс и терпеливо ждала, когда их соизволит принять сам хозяин. Рядом в кресле похрапывал уставший от долгого перелета Питер Эллиот.

Они ждали уже три часа, и Росс стала не на шутку волноваться. Дом Мунро был выстроен в мавританском стиле, то есть почти без внутренних дверей, и легкий ветерок доносил голоса из других комнат. Говорили на каком-то азиатском языке.

Одна из восхитительных марокканских служанок, которым у Мунро, казалось, не было числа, вынесла на веранду телефон и слегка поклонилась.

Про себя Росс отметила изящество, ошеломляющую красоту и фиалковые глаза девушки, которой едва ли было больше шестнадцати. Тщательно подбирая английские слова, девушка сказала:

— Вы можете связаться с Хьюстоном. Торги сейчас начнутся.

Карен растолкала Питера. Тот сонно заморгал.

— Сейчас начнутся торги, — сказала она.

В доме Мунро Питера Эллиота поражало все. Он ожидал увидеть нечто вроде казармы, а здесь оказались изящные, в мавританском стиле арки, украшенные тонкой резьбой, и ненавязчиво журчавшие фонтаны со сверкавшими в солнечном свете струями.

Потом, в другой комнате, он встретил японцев и немцев. Не скрывая недружелюбной настороженности, и те и другие уставились на Эллиота и Росс, но Карен вдруг встала, бросила Питеру „прошу прощения“, направилась к конкурентам и сердечно обняла молодого светловолосого немца.

Расцеловавшись, они принялись весело болтать и вообще повели себя как близкие друзья.

Эллиоту такой поворот событий не понравился, правда, его несколько успокоило, что японцы, все в одинаковых черных костюмах, тоже были явно недовольны. С удовольствием отметив про себя раздражение японцев, Эллиот позволил себе улыбнуться, выражая тем самым свое одобрение встрече старых друзей.