Сборник - Фантастика, 1966 год. Выпуск 1 Страница 29

– Что с тобой? - озадаченно спросил Володя.

А Новикова несло:

– Вам вкалывают в нервные места китайские иглы. Анализатор гудит, мигает цветными сигналами. Старший оператор говорит: “Молодые люди, посмотрите друг другу в глаза. Так, а теперь - через гипнофильтр А-27. Благодарю вас. Жора, отцепляй от них датчики”. Блок дешифровки выстреливает голубой бланк с розовыми амурами: “Не можете любить друг друга”. И ты идешь искать следующую девушку…

Новиков ожесточенно махнул рукой и зашагал по мосткам к берегу.

В середине следующего дня они встретились на лекции по защите от излучений.

– Я думал о твоем анализаторе, - сказал Новиков вполголоса. - Не знаю, нужен он человечеству или нет, а вот посмотри-ка на эту схему.

Он протянул Володе свежий номер академического журнала, раскрытый на статье С. Резницкого.

– Тут какая-то гипотеза о биологическом коде сонастроенности. Статья мудреная, с ходу не осилишь. А вот схема, по-моему, интересная…

Радий Петрович привык командовать людьми и приборами. Он привык ощущать приборы как продолжение своего зрения, своего слуха, своей воли. Кроме того, он привык видеть перед собой за координатной сеткой экрана знакомую картину звездного неба. Видеть свое положение в Пространстве - без этого летать было нельзя.

Теперь, когда корабль оглох и ослеп, Радий Петрович не то чтобы просто испугался, а был ошеломлен странным ощущением собственной ненужности и невозможности управлять ходом событий. Он перестал быть командиром, и это, кажется, было страшнее, чем врезаться в Юпитер.

А врезаться могли каждую секунду.

Оцепенение первых минут прошло. Как мог он, командир, допустить, чтобы двое мальчишек, впервые вышедших в Пространство…

– Куда?! - крикнул он так, как не кричал еще никогда в жизни. - Куда направили?

Губы его прыгали, голос срывался. Он видел их белые лица на мутном фоне бокового экрана. Заостровцев не оглянулся на окрик. Руки его безжизненно висели по бокам кресла, излохмаченная голова лежала на панели управления двигателями. Как раз под его щекой медленно ползла вправо стрелка поворотного реактора.

Новиков посмотрел на командира. Лицо его было странно иокажено - будто одна сторона отставала от другой.

– Сейчас, Радий Петрович… Минутку…

Новиков потянулся к переключателям мнемосхемы - дальним на пульте. Перед командиром засветилась масштабная схема: Юпитер, спутники, кольца их. орбит, красная линия пути корабля…

Не ведь это была лилия рассчитанного курса, ее не с чем было сравнить, потому что внешние датчики системы ориентации не подавали на мнемосхему истинного курса.

Радий Петрович представил себе, как “Ашперон” на выходной кривой углубляется в Ю-гголе - углубляется дальше, чем следует…

Кроме того, на развороте кораблю предстояло пересечь орбиты десятка спутников Юпитера - а ведь Каллисто и Ганимед почти с Землю величиной. Конечно, возможность столкновения практически исключена, но когда движешься без информации извне, то и мелкие спутники - дико кувыркающиеся в пространстве ледяные и каменные глыбы - кажудея неправдоподобно близкими.

– Вы не могли рассчитать курс без внешних датчиков,,жееяеко сказал комавдир. - Я запрещаю…

Тут Oн осекся. Он бил командир и мог запретить что угодно, но, запрещая, он должен, был продиктовать свое решение. А решать что-либо в этой дикой ситуации было невозможно.

Новиков тряс за плечи сидевшего рядом Володю.

– Да очнись ты! - кричал оя ему в ухо. - Вовка, очнись! Что дальше? Корректировать надо!

В отчаянии он крутанул Володино кресло, сгреб пятерней его волосы, мокрые от пота.

Володя вдруг дернулся, открыл глаза.

– Поправки! - обрадованно заорал Новиков. - Чего уставился, баран, поправки давай!

Мутные глаза Володи прояснились. Он расправил плечи, натянулся, на его худом лице появилась улыбка, показавшаяся командиру идиотской.

– Так хорошо, - тихо проговорил Володя. - Так не давит… не крутит… Надо было сразу боком…

Новиков притянул его голову вплотную к своей.

– Давай, милый, - лихорадочно шептал он. - Поправки давай.

И снова командиру показалось, что они сошли с ума.

Из дальних времен парусного флота перешло в космонавтику железное правило: при живом капитане рулем не командуют. А эти двое командовали. Они колдовали над блоком программирования, вводили поправки. Они вели корабль, а он, командир, смотрел на них, ничего не понимая и все острее ощущая свою ненужность…

Время шло. Космотанкер, все еще разгоняясь, описывал выходную кривую, которая, как опасался командир, могла оказаться безвыходной. Опасались ли этого те двое? Похоже, им было безразлично. Теперь они не суетились у пульта.

Откинувшись в креслах, они спали. Володя то и дело ворочался, как будто пытаясь забраться на сиденье с ногами, сжаться в комок. Обхватывал голову руками, стонал.

Новиков лежал безжизненно, уронив лобастую голову на грудь.

Да, они спали.

Командир понял, что будить их бессмысленно. Все стало сплошной бессмыслицей с тех пор, как по ушам ударил ревун. Он еще раз посмотрел на мнемосхему, по которой, удлиняясь неприметно для глаза, ползла красная кривая. Тупо подумал, что не эта вымышленная кривая, а та, истинная, по которой шел корабль, могла в любой момент оборваться грохочущей гибелью. Он сам удивился безразличию, с которым об этом подумал. Перенапряжение брало свое. Командир закрыл глаза.

Чудеса начались с того, что Володя Заостровцев опоздал на рейсовый корабль. Ждать его, понятно, не стали, хотя Новиков убедительно взывал к руководителю практики. Рейсовый ушел на Луну по расписанию, увозя всю группу практикантов, а Володя остался на Земле. Растерянный и виноватый, он более суток околачивался на космодроме, надоедал диспетчерам и перегружал запросами киберинформаторы, пока его не подобрал Резницкий.

Биофизика Резницкого он немного знал по спецсеминару и его нашумевшей статье в последнем номере “Человека и космоса” - “К вопросу об особенностях математической статистики кода телепатического комплекса в условиях поворотных ускорений”.

Резницкий вез на Луну внеплановым рейсом десятка полтора ящиков, исписанных устрашающими надписями. Володя прилип к нему, как вакуумный пластырь к метеоритной пробоине, и Резницкому, крайне не любившему беспорядка, не удалось от него отделаться.

Они сидели вдвоем в тесной пассажирской кабине грузолета. Когда окончился разгон и включили искусственную тяжесть, Резницкий пошел в грузовой отсек. Он долго, придирчиво проверял и подтягивал крепления ящиков. Володя молча помогал ему.