Роберт Мак-Каммон - Жизнь мальчишки (Том 2) Страница 29

- Можешь не смотреть, если тебе не хочется...

- Нет, я хочу посмотреть.

Доктор Лизандер осторожно откинул край одеяла.

- Тихо, спокойно, больно не будет, - проговорил он, словно обращаясь к больному ребенку. Бугор на столе начал дрожать, и я услышал, как кто-то заскулил под одеялом, отчего у меня сразу же оборвалось сердце. Глаза мои наполнились горячими слезами. Я хорошо помнил, кто так скулил: когда отец первый раз принес щенка Рибеля в коробке, тот боялся темноты. В четыре шага оказавшись у стола, я взглянул на то, что доктор Лизандер показал мне.

Колесо грузовика проехало по голове Рибеля. Белая шерсть и кожа на одной стороне его черепа были содраны, и там теперь виднелись розовая кость и оскаленные зубы. Красный язык сновал в кровавой каше. Один глаз у моего пса был подернут серой мертвой поволокой. В другом блестел влажный страх. Кровавые пузыри вырывались из ноздрей Рибеля, а дыхание давалось ему с хриплым свистящим усилием. Правая передняя лапа превратилась в бесформенное месиво, а из перекрученной задней ноги торчали острые сломанные кости.

Мне послышалось, что я застонал. В тот момент я ничего не понимал. Когда единственный глаз Рибеля нашел меня, мой приятель отчаянно попытался подняться, но доктор Лизандер остановил его сильной рукой, и пес снова замер.

Я увидел иглы, воткнутые в бока Рибеля, через которые по извилистым белым трубкам из нескольких стеклянных бутылок в тело Рибеля текли какие-то прозрачные жидкости. Рибель заскулил; я инстинктивно протянул руку к его несчастной изуродованной морде.

- Осторожно! - предупредил меня доктор Лизандер. Конечно, я даже не подумал о том, что в агонии животное может схватить и укусить все, что движется в поле его зрения, даже руку мальчика, который всегда любил его и которого оно боготворило. Окровавленный язык Рибеля вывалился из его пасти и слабо лизнул протянутые пальцы. Не в силах что-либо сказать или сделать, я так и стоял, в тупом отчаянии глядя на кровь на своей руке.

- Его муки не поддаются описанию, - сказал доктор Лизандер. - Ты ведь и сам это видишь, верно?

- Да, сэр, - ответил я будто в кошмарном сне.

- У него сломано несколько ребер, их осколки проткнули ему легкие. Я удивляюсь тому, что у него до сих пор еще не отказало сердце. Впрочем, этого можно ожидать в любую минуту.

Доктор Лизандер снова накрыл Рибеля одеялом. Я ничего не мог с собой поделать, просто стоял и молча смотрел на дрожащий холмик, все, во что превратился мой приятель.

- Ему, наверное, холодно? - наконец проговорил я. - Он замерз.

- Нет, не думаю.

Вот как док Лизандер сказал это. Снова взяв меня за плечо, он проводил меня к двери.

- Пойдемте, нам троим есть о чем поговорить.

Отец согласно кивнул и вышел за нами следом.

- Как дела, напарник? - спросил он. - Ты в порядке? На это я ответил, что, кажется, у меня болит голова, хотя на самом деле не мог точно разобраться в своих ощущениях, да и не об этом я думал. Запах крови все еще преследовал меня, густой и горячий как грех.

- Гибель - очень сильный пес, - сказал нам док Лизандер, - и сумел вынести то, что давно бы убило большинство собак его лет и размеров.

Взяв со своего стола папку, он достал оттуда листок бумаги. Это был незаполненный бланк, поверх которого значилось "Дело No 3432".

- Я не знаю, сколько еще проживет Рибель, но уже сейчас, мне кажется, ответ на вопрос очевиден.

- То есть надежды нет? - переспросил отец.

- Надежды нет, - однозначно ответил док Лизандер. И быстро взглянул на меня:

- Мне очень жаль, Кори.

- Рибель - моя собака, - сказал я им, и новые слезы заструились по моим щекам. Мой нос заложило, и я не мог продохнуть, ноздри словно забило бетоном. - Он поправится.

Еще не договорив, я знал, что никакое воображение в мире не сможет претворить мое желание в жизнь.

- Том, если вы сейчас подпишете эту форму, этого будет достаточно, чтобы я сделал собаке укол, после которого она.., хм...

Док Лизандер снова взглянул на меня.

- Она уснет, - закончил за него отец.

- Совершенно верно. Лучше не скажешь. Вам нужно вот тут подписать, и все. Ах да, конечно, вам еще нужна ручка.

Док Лизандер выдвинул ящик письменного стола, нашарил в нем ручку и протянул нам.

Отец взял ручку. Я понимал, о чем идет речь, мне было не шесть лет, и меня не нужно было утешать и обманывать, потому что я только что все видел своими глазами. Я отлично понимал, что разговор идет о том, чтобы помочь Рибелю умереть. Для этого требовался всего один укол. Уж не знаю чего. Возможно, в данной ситуации это было самое правильное и гуманное. Но Рибель был моей собакой, я сам кормил его, когда он был голоден, и мыл его, когда он прибегал с улицы весь в грязи, и я отлично знал его запах и помнил его язык на своем лице. Я знал его так хорошо, как никто другой. Такого пса, как Рибель, у меня больше не будет никогда. Колючий комок поднялся у меня в горле и закрыл выход словам. Положив бланк на стол, отец наклонился над ним, уже почти прикоснувшись ручкой. Я не знал, куда мне девать глаза, на что смотреть, и наконец отыскал для этой цели черно-белый снимок в серебряной рамке, висящий прямо над столом ветеринара. Молодая белокурая женщина на фотографии махала кому-то рукой, фоном для нее служила ветряная мельница. У меня ушло несколько секунд на то, чтобы разобрать, что эта молоденькая девушка с наливными щеками-яблоками на снимке - не кто иная, как теперешняя Вероника Лизандер.

- Эй, Кори, - вдруг позвал отец. - Давай-ка ты. Он протягивал мне ручку.

- Ведь, в конце концов, Рибель - твой пес. Тебе и решать. Что скажешь?

Я онемел. Мне никогда в голову не приходило, что когда-нибудь мне придется принимать такое решение. Как тут сделать правильный выбор?

- Знаете что, - сказал нам доктор Лизандер. - Скажу вам честно - я очень люблю животных. Иначе бы я не выбрал такую профессию. Я отлично знаю, что такое для мальчика его собака. Но, Кори, тебе нужно понять, что в том, что я тебе предлагаю, нет ничего плохого. Это обычное дело. Рибель очень страдает, та боль, которую он испытывает, не поддается описанию, он больше не поправится, никогда. Всему, что родилось на свет, когда-то суждено уйти, умереть. Такова жизнь. Ты понимаешь меня?

- Он не умрет, - пробормотал я. - Ведь он еще жив, верно? Вдруг он еще поправится? Откуда я знаю?

- Наверняка можно сказать, что он умрет в течение следующего часа. Или двух, или трех. Может быть, он протянет еще одну ночь. Я готов допустить, что Рибель чудом сумеет продержаться еще сутки, двадцать четыре часа. Ему это будет тяжело. Очень тяжело. Он не может ходить.

Он едва дышит. Его сердце с трудом бьется, он в глубоком шоке.

Доктор Лизандер нахмурился, не замечая ничего определенного в моем лице.