Михаил Белов - Улыбка Мицара Страница 3

«Элолия. Семена найдены командором Р. Тархановым в 2398 г. на Эридане».

В глубокой задумчивости девушка остановилась возле находки деда.

— Вы не Мадия Тарханова? — спросила подошедшая к ней седая женщина.

— Да, — прошептала Мадия. — Но, простите, я плохо себя чувствую.

Женщина бросила взгляд на название цветка и поняла все.

— Проходите сюда, успокойтесь, — предложила она, положив на плечо девушки свою теплую руку.

Мадня вошла в просторную светлую комнату, села а кресло и закрыла глаза. Ее не оставляла мысль о Ритмине Тарханове, ее деде. Она знала его по рассказам бабушки. Он был, конечно, самый красивый, самый сильный и самый умный — так говорила девочке бабушка. Мадия рассматривала фотографии. На них дед был самый обыкновенный. Курносый. Веселый. С улыбающимися глазами… Летом Мадия любила играть в саду. Бабушка устраивалась в качалке, а она ловила ночных бабочек, лазила по деревьям, ползала по траве. Испачканная, исцарапанная, возбужденная, подбегала к бабушке, долго тормошила ее, а та сидела не шелохнувшись, словно каменное изваяние. Мадия начинала плакать. Бабушка усаживала ее на колени, молча обнимала и все смотрела, смотрела в звездное небо. Мадия утихала и тоже начинала смотреть на звезды. Белые крупные шарики. Будто все одинаковые. А когда присмотришься — разные, совсем разные.

В семь лет Мадия знала все созвездия Северного полушария. Особенно часто взгляд ее останавливался на Мицаре — второй двойной звезде ручки ковша Большой Медведицы — туда улетел Ритмин Тарханов и не вернулся. В телескоп звезда выглядела яркой, нарядной и красивой. Чуть заметный черный кружочек в середине. Это же дырка в звезде, такая же, как у бублика. Бабушку сердила слова девочки. А однажды старушка позвала Мадию в сад. Они сели на скамью. Был поздний вечер. Мерцали звезды. Изредка метеор прочерчивал небо огненной линией. Облака наползали на звезды. Ветер гнал облака к горизонту, и небо оставалось таким же огромным, загадочным, величественным… Бабушка взяла Мадию за руку:

— Повторяй за мною, Мадия.

Тогда Мадии едва исполнилось двенадцать лет. Она с веселым недоумением поглядела на бабушку.

— Что повторять?

— Я скажу. Boт я, Мадия Тарханова, никогда не полюблю звездолетчнка.

— Бабушка, не надо. Я всегда буду любить тебя, бабушка… — Девочке стало страшно. А бабушка, положив сухие руки на плечи Мадии, требовала почти исступленно:

— Повторяй же… Повторяй же за мною. Мадия…

Все это теперь припомнилось девушке. Когда произошла эта странная сцена? Ну да, в год смерти бабушки… И вдруг с неожиданной яркостью Мадия увидела рядом с собой Луня. Он улыбался и что-то говорил. Она почему-то никак не могла понять его…

Мадия открыла глаза. Седая женщина, улыбаясь, склонилась над ней:

— Отдохнули?

— Да.

— Ну что ж, пойдемте…

Зал заседаний представлял собой огромное полуовальное помещение. Передняя часть его была срезана по прямой линии, образуя широкую террасу со сферической картой звездного неба. В центре стоял стол председателя. От террасы амфитеатром шли многочисленные ложи с телеэкранами и видеофонами — главных теоретиков, референтов, советников. В центре зала — столы и кресла членов Звездного Совета, Верхний ярус был отведен представителям прессы. Не выходя из ложи, они могли передавать сообщения во все концы Земли, на Марс, Венеру, искусственные спутники.

Мадия подошла к своей ложе. На дверях висела табличка: «Мадия Тарханова, инженер-референт галактической связи». В ложе было уютно и тихо. Сверху падал мягкий дневной свет, освещая небольшой секретер, стул, кресло, полочку. Мадия устроилась в кресле у барьера. Взглянула вниз. К председательскому столу подошли двое. Один из них поднял руку.

— Верховный Совет Планеты, — сказал он, — утвердил наше решение об избрании Председателем Звездного Совета академика Русской Академии наук Бориса Козырева, звездолетчика, выдающегося физика и композитора.

Все зааплодировали. Козырев вышел на трибуну и поклонился присутствующим. Кто из сидящих в зале не знал его, астролетчика, автора учебника космогонии? С того дня, как Мадия переступила порог Института космонавтики, Козырев стал для нее путеводителем в большой науке.

— Благодарю членов Совета за высокое доверие. Я приложу все силы, чтобы оправдать ваши надежды, — сказал он. — Сегодня председательское кресло должен был занять академик Ритмин Тарханов. Его нет среди нас. Вчера станция «Прощание» передала скорбную весть о гибели звездолета «Уссури». Звездолет должен был вернуться на Землю пятнадцать лет назад. Он не вернулся. Сигнал о гибели «Уссури» мы получили с запозданием на сорок семь лет. Почему? Что произошло? Есть два предположения. Первое. Командор Тарханов в силу каких-то обстоятельств изменил курс звездолета и отправился на более отдаленную планету, чем Лория. Второе. Звездолет шел курсом, проложенным на Земле, но на подступах к Лории подвергся нападению белых шаров. Возможно, Тарханов оказался в их плену. Я допускаю мысль, что это были разумные существа. Много лет спустя после захвата звездолета они решили отправить радиограмму на Землю… У меня нет уверенности, что мои предположения удовлетворят вас. Но другого объяснения я не могу дать. Будем ждать дальнейших событий. Мне очень хочется верить, что Тарханов вернется на Землю и привезет нам новые миры. Я вношу предложение избрать академика Ритмина Тарханова Почетным Председателем Звездного Совета…

Затем Козырев представил членам Звездного Совета руководителей комитетов. Мадия невольно приподнялась; председателем Комитета галактической связи Козырев назвал кубинца Рауля Сантоса. Мадия узнала его.

Это было три года назад, в Америке, во время летних каникул. Она плыла по Миссисипи на маленьком пароходике, точной копии старинных речных судов. Он мягко стучал колесами по сонной реке. В каюте среди немногих приумолкших пассажиров рядом с молодой индианкой сидел слепец. Лицо его врезалось в память Мадии, может быть, потому, что это было лицо человека, у которого вея жизнь как бы ушла в глубину. Слепцы приноравливаются к мраку, в котором они живут…

— Кто это? — спросила она своего спутника, студента-однокурсника.

— Сантос…

— А подробнее?

— Неужели не знаешь кубинца Рауля Сантоса? Мы учимся по его работам…

— Так это он?..

И вот сегодня неожиданная встреча здесь, в зале Звездного Совета! «Прошло три года, — подумала Мадия. — Я кончила институт, я вижу звезды и вижу солнце, а он видит только ночь, бесконечную ночь». Девушка знала многие работы этого крупного ученого.

Сантос стоял на трибуне-крупный, с выразительными, резкими чертами лица. Он свободно говорил по-русски.

Но вот Козырев кончил представлять руководителей комитетов Звездного Совета. Откуда-то сбоку в белой парадной форме вышел Игнат Лунь и остановился у стола Козырева. Мадия с любопытством глядела на космонавта, хотя уже не раз присутствовала на подобной церемонии.

— Игнат Лунь, отвечай, — с некоторой торжественностью заговорил Козырев. — Ты сознательно выбираешь свой звездный путь?

— Да!

— Дай клятву, Игнат Лунь.

— Я, Игнат Лунь, именем Объединенного Человечества клянусь хранить в бескрайних просторах Вселенной верность Земле.

— Какую звезду ты избрал, Игнат Лунь?

— Мицар.

«Он прав, — с благодарностью и неожиданным чувством симпатии к звездолетчику подумала Мадия. — Надо выяснить все обстоятельства гибели звездолета, «Уссури». Это сделает Лунь».

А Лунь, оказывается, думал не только о таинственной гибели звездолета. Он стремился к большему.

— Игнат Лунь, почему ты выбрал Мицар? — спросил Козырев.

— Я верю в теорию Тарханова о существовании цивилизации на Лории.

Свет в зале погас. Во всю стену засветился экран. Комментатор объявил:

— Планетарные маршруты Игната Луня. Прошу обратить внимание на посадку космоплана на Меркурий. Управлял кораблем Игнат Лунь. По десятибалльной системе оценок он получил наивысший балл — десять. Картины штурма Полюса недоступности Венеры. Жизнь на Венере. Экспедиция на Юпитер. Управляет кораблем Игнат Лунь. Сорок восемь полетов за три года. Средний балл — девять и семь десятых…

Козырев махнул рукой, и экран погас.

— Я предлагаю утвердить Игната Луня командором галактического звездолета, — сказал он, обращаясь к членам Звездного Совета. — У кого есть возражения? Вопросы? Нет. — Ученый протянул руку космонавту. — Итак, Игнат Лунь, твоя планета Лория. Звездный Совет надеется, что ты в течение года представишь обоснованный проект организации экспедиции на Лорию…

Козырев поджидал Мадию у главного подъезда Звездного Совета.

— Где мы ужинаем, дядя?

— В «Женьшене», — ответил Козырев, открывая дверцу кабины.