Виктор Сапарин - Первая вахта Страница 3

Сергей готов ликовать на весь мир. Но тут он вспоминает историю с Козыревым, и настроение его падает. Конечно, он еще молод и некоторые критерии жизни только вырабатывает. Но, на его взгляд, Гавана, Варшава и Алжир могли бы и не взваливать тяжесть ответственности именно на Козырева. Этот упавший скальпель стоит до сих пор перед глазами Сергея. И Козырев, с какой бы точки зрения ни взглянуть, имел полное основание... Хотя, впрочем, что значат все основания и права в таких случаях?! Он, Сергей, на месте Козырева поступил бы так же. Но что он, Сергей, должен сделать сейчас на месте Сергея?

Он вызывает Варшаву. На экране появляется худощавый человек с большой залысиной. Сергей узнает знакомого по фото хирурга Консовского.

- Я видел только что операцию, - говорил Сергей. И задает вопрос прямо в лоб: - Скажите, почему поручили делать ее Козыреву?

Брови Консовского чуть-чуть поднимаются.

- Козырев был необходим сегодня...

- А если бы?

- Что если бы? - спокойно переспросил хирург.

- С Козыревым случилось что-нибудь?

Консовский секунду разглядывает юношу.

- Вы что, не знали, что Ансельмо оперировал не один Козырев? удивляется он. - Вы недавно работаете в Службе здоровья?

И затем терпеливо поясняет:

- Изображение Ансельмо передавалось в Гавану, Варшаву и Алжир. И мы работали вместе с Козыревым. Он больше нас продвинулся в теоретической разработке задачи, он первоклассный хирург и поэтому делал самое трудное. Но когда нужно было, мы подменяли Козырева, а последние пять минут перед самым решающим ходом работали без него. Козыреву необходимо было дать отдохнуть и собраться с мыслями. И те хирурги, что находились непосредственно у Ансельмо, тоже принимали участие в работе. Вообще такую операцию не в состоянии осуществить один человек! Ведь мы, в сущности, решали научную проблему...

Теперь, наконец, Сергей начинает понимать, что означали паузы в работе Козырева. Операция шла беспрерывно! И если бы случилось что-нибудь с Козыревым, его тут же подменили бы. Служба здоровья сделала все, что можно, чтобы спасти Ансельмо.

Но что она сделала для Козырева?

2

Ответ на этот вопрос мог дать только Савостьянов, руководитель Сибирского центра здоровья.

К нему и направился Сергей, закончив вахту.

- Я не понимаю, - горячо заговорил Сергей. - Раньше были доноры, которые жертвовали кровь для спасения других. Наука ушла вперед, и заменитель крови изготовляется искусственно. Сегодня Козырев отдал часть своей жизни Ансельмо. И люди согласились с этим! Ведь всем отлично известно, что у Козырева сердечная болезнь. Состояние его, может быть, даже более безнадежное, чем было у Ансельмо. Он проводит в санатории две недели каждого месяца. Но разве это выход? Где серьезная, настоящая забота о Козыреве? Как об Ансельмо! Неужели нельзя было избавить Козырева от такого тяжелого испытания?

Савостьянов задумывается.

- Как об Ансельмо... А вы знаете, в чем заключалась ошибка с Ансельмо? - спрашивает он.

Сергей удивлен. Ему казалось, что с Ансельмо все обошлось исключительно удачно.

- Там была ошибка?

- Да. - Савостьянов говорит твердо. Глаза его смотрят прямо в глаза Сергея. - Козырев хотел выиграть время, чтобы найти способ исцеления Ансельмо. И он прописал Ансельмо абсолютный покой. Ансельмо сказали: не двигайся, не волнуйся, не думай ни о чем. Ему определили жизнь без всяких стимулов. И сердце его ослабело! В этом и заключалась ошибка. Будь у Ансельмо цель в жизни, какая-то определенная задача, посильная для него, я убежден: он прожил бы еще год без операции.

Очевидно, удивление не сходило с лица Сергея.

- Вы сомневаетесь? - спросил Савостьянов и продолжал: - Что такое жизнь? - Савостьянов положил руку на плечо Сергея. - Для кибернетической машины - постепенное изнашивание ее частей. Биологическая жизнь - обмен, питание клеток... А жизнь человека? - Савостьянов отнял руку, сжал пальцы в кулак. - Все ее богатое содержание! Прежде всего человеку нужно счастье работы. И у него должна быть цель! Такая цель, что ради нее можно рисковать или даже жертвовать жизнью. Козырев потому и занялся новыми областями хирургии, связанными с деятельностью сердца, что хотел смягчить участь больных, считающихся, подобно ему, безнадежными. В этом для него смысл жизни, главный ее стимул. Продлить Козыреву жизнь - пусть даже в биологическом смысле - можно, только не выключая его из жизни общечеловеческой. Вот почему я высказался за то, чтобы он участвовал в сегодняшней операции. Конечно, я наблюдал с помощью приборов за Козыревым во время операции не менее пристально, чем он за состоянием Ансельмо. И роботы дежурили, чтобы сразу прийти на помощь Козыреву, прежде чем кто-либо из людей успел бы перешагнуть порог операционной.

Открытия свалились на Сергея одно за другим. Оказывается, Козырев для Савостьянова своего рода Ансельмо. И Савостьянов борется за жизнь Козырева своим методом.

- А риск все-таки оставался? - тихо спросил Сергей.

- Оставался, - признал Савостьянов. - Но, - он пожал плечами, - что ж поделаешь. Другого выхода, в сущности, ведь и не было. Козырев, как вы сами понимаете, знал, что он больше других может сделать для спасения Ансельмо. Представляете, с каким сознанием жил бы он, если бы операция без его участия окончилась неудачно. Вы могли бы со спокойной совестью обречь человека на это?

- А если бы операция прошла неудачно при его участии?

- Сегодня многое было поставлено на карту, - сказал Савостьянов. Он на минуту задумался. Сергей заметил, что рука его чуть вздрагивает. Да, сегодня, кажется, многим пришлось поволноваться. - Но я не жалуюсь на жизнь. И, между прочим, продолжительность жизни людей на нашей планете увеличивается от года к году. Десятки различных и всем известных факторов способствуют этому. Вы не найдете среди них только одного ничегонеделанья. Мы не машины... Словом, я не обещаю вам жизнь без забот. Ну, что, вы не раздумали работать в Службе здоровья?

- Нет, - твердо ответил Сергей. - Мне начинает нравиться.

"Хорошо машинам, - вспомнил он. - Нет, людям интереснее..."