Reset - Анна Сергеевна Вакалова Страница 3

не открывало такой завораживающий панорамный вид. Я слышал, как волны штурмовали берег, набегая на него в неистовом исступлении. А приятный хлесткий воздух разбивался о наши с Ивом тела, трепал его разноцветный пальмовый раритет, словно флаг нашего собственного маленького пиратского судна. Пиратов не существует, конечно же. Как и любых других видов преступлений. Но однажды я был свидетелем, как маленькие дети играли в «плохих древних людей». Выглядело это одновременно смешно и интригующе: всегда интересно наблюдать за работой мысли подрастающего поколения.

Я вдруг подумал, что эти дети так и останутся детьми. Это справедливо по отношению к их гражданским правам?

— Смотри, Уилл!

Ивлин указывал на крайнюю левую высотку, к которой мы приближались. Наша пиратская летучка снижала скорость и настораживающе вибрировала, борясь с потоками ретивого ветра. Но казалось, будто она раболепно трепещет от величия своей будущей пристани. Зенитное солнце создавало стопроцентную видимость, обволакивая яркими лучами элегантные изгибы высоток. И чем ближе ты становился к этим громадинам, тем меньше и беззащитнее ты себя чувствовал.

Я запрокинул голову назад, наблюдая как холодное скопище стекла и стали вонзается в голубой купол небосвода. Детище чьей-то Цели, кропотливая, масштабная, значимая работа. Невольно я проникся глубоким уважением к тем, кто сумел не утратить таланта и навыков для создания подобного рода сооружений. Это не помешало мне испытать зависть.

Когда наша летучка пришвартовалась к одному из широких платформ-балконов и электронный голос сообщил нам о доступности безопасного схода, мы разобрали свой немногочисленный багаж и перебрались через борт. По периметру балкон был огражден каменной кладкой, слитой в элегантные массивные перила. Я провел ладонью по ним, чтобы удостовериться.

— Ивлин, это камень.

— И… это, разумеется, должно нас удивить.

— Каменное дело устарело много сотен лет назад. Я не знал, что кто-то способен на такое.

— Способен, — Ив тоже ненадолго притронулся к перилам. — Человек на все способен ради цели.

Я молча согласился с ним, и мы вошли внутрь высотки, в которую нас распределили. Я даже не подумал, что за словами Ивлина может стоять нечто большее, чем просто замечание о каменных перилах.

Глава 4

Огонь — очень непрактичная штука. Мало того, что вечер выдался на редкость душным, так еще и костер пылал первобытным жаром так, что казалось, испечет нас в собственных шкурах.

Но Ивлин был доволен. Оказалось, у него в запасе было семь раритетных рубах, по одной на каждый день недели. И этот момент удивил меня больше, чем все элементы истории и искусства на этом пляже вместе взятые. На бал он принял решение облачиться в более-менее спокойный синий цвет, но лишь при условии, что на всю спину на ткани была вышита огромная белая ворона. На его вопрос «Как тебе?» пару часов назад я ответил, что он мастер тонких намеков.

Несмотря на это, или именно благодаря тому, желающих потанцевать с Ивлином дам было более чем достаточно. Я предположил, что в голову им ударила ответственность грядущего события.

Не обремененный бестолковым вниманием, я мог спокойно лавировать между участниками этой имитации праздника. Именно имитации, а не празднества, потому как люди не имели представления о том, как себя вести. Кажется, человечество разучилось веселиться сразу после того, как был найден ответ на вопрос о существовании другой жизни во Вселенной. А дальше ответы посыпались на нас как из рога изобилия.

Какое-то время государства пытались поддерживать аспект социальной жизни и спонсировали искусственные «увеселители». Это был бум роста малой промышленности. Государственная земля шла под раздачу на территории заводов по производству алкогольной продукции, таблеток, наркотиков, пищевых добавок. Но нам не удалось остановить рудиментацию. И вот, после атрофии желаний, апатия, словно некогда смертельная раковая опухоль, перескочила на сексуальное влечение. Естественно, кризис рождаемости не заставил себя ждать. Официально человечество было призвано вымирающим видом в 1113 году нового исчисления или спустя почти шесть сотен лет, как человечество нашло ответ на вопрос, от кого мы произошли. Начальство государств ввело новую политику обязательной репродукции, однако теперь размножение представляет из себя тяжелый механический процесс воспроизведения и еще более трудоемкий процесс воспитания. Все строго контролируется и статистически поддерживается на жизнеспособном уровне. Если бы у начальства был слоган, то он бы звучал приблизительно так: «Заставляем сношаться и существовать без Цели с 1113 года н.и.!»

По крайней мере, в этот вечер Ивлин может сказать им спасибо.

— Потанцуем, дорогая?

От неожиданности я забываю сдержать улыбку. Это семейная пара воспитателей. В их должностной инструкции прописано уважительное обращение к спутнику. Оба тщедушны и вытянуты до метра восьмидесяти, словно они рождены бдеть за порядком.

— Музыка такая… странная, дорогой. Может, подождем?

Я разочарованно уткнулся взглядом в костер. Было бы интересно понаблюдать за танцем этих двоих. Я живо представил, как они дают волю пресловутым инстинктам, только не слишком большую — переборщить в таком деле чревато лишением родительских прав. Для работы семьянина государством установлены очень высокие требования.

— Кок-тэйл.

Нарядная девушка протягивает мне стакан в стиле нео-абстракционизма. Обычно я не сторонник искусственных усилителей настроения, но обычно я знаю, что через неделю буду все так же жив. Я принимаю от нее напиток и пьянею от одного игристого запаха. На вкус это дело оказывается таким же заискивающим.

Сосуды расширяются, и меня бросает в жар. У меня больше нет сил находиться в пекле костра, поэтому я поджидаю нарядную девушку, которая нарезает круги по пляжу, протягиваю ей опустошенный бокал и ретируюсь.

Колкие песчинки просачиваются сквозь открытую обувь и прилипают к подошве. Прогулка по пляжу превращается в хождение по мукам. Я стараюсь наслаждаться соленым легким ветром, ненавязчивым шумом волн, играющих фоном. Силюсь получить удовольствие от наполненного вечера. Но этот чертов песок портит решительно все!

Я делаю еще три-четыре шага в бесполезной попытке свыкнуться с неудобством, но останавливаюсь и капризно ругаю все, что попадет под руку: этот несчастный пляж, проклятый вкусный кок-тэйл, превративший меня в сетующего древне-исторического антропоида…

— Просто снимите их.

Я поворачиваю голову на звук женского голоса. По мою левую руку в землю вбита резная скамья. Женщина в длинном сером платье обвила сидушку пальцами обеих рук и подалась чуть вперед, некрасиво ссутулив спину. Она небрежно скомкала подол и засучила его так, что были видны круглые костяшки колен. Ноги по щиколотку она зарыла в песок.

— Ну же, разуйтесь. — Повторила она.

Не знаю почему, но я сделал это.

Женщина удовлетворенно кивнула и похлопала ладонью по сидению рядом с собой. Меня что-то кольнуло, приказывая не подчиниться этому фамильярному жесту. Но