Роберт Шекли - Корпорация «Бессмертие» Страница 3

— Я ждал, что он немного дольше побуйствует.

— Напрасно. Он начинает сомневаться, и это подчеркивает его дилемму.

— Возможно, но только в чисто сценических понятиях. Но взгляни на вещи реалистически. Бедняга только что обнаружил, что погиб в автомобильной аварии и возродился в новом теле. И что же он говорит? Он говорит: «Это невозможно». Проклятье, это не реакция!

— Нет, реакция! Ты проецируешь!

— Ну, пожалуйста, же! — сказала Мэри Торн. — Продолжайте, мистер Блейн.

Блейн, глубоко увязший в кошмаре, едва ли обращал внимание на жужжащие голоса. Он спросил:

— Я на самом деле умер?

Она кивнула.

— И я действительно снова родился на свет, в новом теле?

Она снова кивнула, ожидая продолжения.

Блейн посмотрел на нее и на людей-тени, занятых своими картонными аппаратами. Зачем они его мучают? Почему они не могли найти какого-нибудь другого мерзавца? Трупы не подлежат допросам. Смерть — вот древнейшая из человеческих привилегий, дарованная как рабу, так и царю. Смерть — это утешение человека и его право. Но, видимо, это право отменили, и теперь даже после смерти вам не уйти от ответственности.

Они ждали, пока он заговорит.

Может быть, подумал Блейн, безумие еще сохранило свои наследственные привилегии? Он мог бы с легкостью переступить грань и проверить на опыте.

Но безумие даруется не каждому. Самоконтроль вернулся к Блейну. Он посмотрел на Мэри Торн.

— Трудно, — медленно начал он, — описать, что я испытываю. Я погиб, и в то же время я говорю об этом с вами сейчас. Наверное, ни один человек до конца не верит в свою смерть. Глубоко внутри он считает себя бессмертным. Смерть, кажется, ждет всех остальных, но только не его. Все равно как…

— Давай на этом закруглимся. Он принялся рассуждать.

— Я думаю, ты прав, — сказала Мэри Торн. — Большое спасибо, мистер Блейн.

Техники, теперь вполне материальные и живые, начали сворачивать аппаратуру. Ощущение неясной угрозы исчезло.

— Подождите… — сказал Блейн.

— Не волнуйтесь, — успокаивала она. — Остальные ваши реакции мы снимем позднее. Нам нужна была только спонтанная часть… пока.

— А неплохо вышло, а?

— Ммм! Мечта коллекционера!

— Подождите! — вскричал Блейн. — Я не понимаю! Где я? Что произошло? Как…

— Я все объясню завтра, — сказала Мэри Торн. — Мне очень жаль, но сейчас я должна спешить, чтобы отредактировать все это для мистера Рейли.

Техники и аппараты исчезли. Мэри Торн ободряюще улыбнулась Блейну и тоже поспешила вслед за ними.

Блейн чувствовал, что, как это ни смешно, но он готов заплакать. Он быстро заморгал, когда вошла пожилая добродушная сестра.

— Вот выпейте, — сказала она. — Это поможет вам заснуть. Вот так, до дна, как послушный мальчик. Теперь ложитесь поудобней, у вас будет трудный день, тут и умерли, и снова народились, и все такое прочее.

Две крупные слезы скатились по щекам Блейна.

— Бог мой, — сказала сестра. — Вот что снимать нужно было. Это самые настоящие непроизвольные слезы, какие я только видела. Много чего мне приходилось повидать в этой палате, поверьте, и я могла бы этим умникам с камерами кое-что порассказать о настоящих чувствах, если бы захотела. Они думают, что знают все о секретах человеческого сердца.

— Где я? — слабо спросил Блейн. — Где это все?

— Скажем так, что вы в будущем, — ответила сестра.

— О-о, — сказал Блейн.

И тут он заснул.

3

Много часов спустя он проснулся, успокоенный и отдохнувший. Он увидел белую кровать и белую комнату и все вспомнил.

Он погиб в автокатастрофе и снова возродился к жизни в будущем. Был тут еще доктор, который считал, будто травму смерти преувеличивают, и другие люди, записывавшие его непроизвольные реакции и назвавшие его мечтой коллекционера, и красивенькая девушка с прискорбным отсутствием живости в чертах.

Блейн зевнул и потянулся. Погиб. Погиб в тридцать два года. Как жалко, подумал он, что его молодая жизнь была прервана в самом расцвете. Хороший был парень, этот Блейн, подавал надежды.

Собственное легкомыслие раздражало Блейна. Нет, не так должен он реагировать. Он попытался вернуть ощущение шока, который, как ему казалось, он должен испытывать.

Вчера, строго сказал он себе, я был обыкновенным конструктором яхт и ехал домой из Мэриленда. Сегодня я — человек, возродившийся в будущем. В будущем! Возродившийся!

Бесполезно, слова не производили впечатления. Он уже успел свыкнуться с идеей. Человек привыкает ко всему, подумал он, даже к факту собственной смерти.

Особенно к своей смерти. Наверное, вы могли бы рубить человеку голову три раза в день на протяжении двадцати лет, и то он привык бы к этому и плакал бы как ребенок, если бы вы перестали…

Дальше он мысль развивать не стал.

Он вспомнил Лауру. Будет ли она плакать о нем? Может, она напьется с горя? Или она просто почувствует себя подавленной, узнав новость, и примет пилюлю транквилизатора? А Джейн и Мириам? Наверное, не узнают. Несколько месяцев спустя они мимолетом удивятся, отчего он больше не заходит.

Хватит. Все это в прошлом. Теперь же он в будущем.

Но все, что он успел увидеть в этом будущем, так это всего лишь белая кровать, белая палата, врачи и сестра, люди с записывающей аппаратурой и симпатичная девушка. Пока что особого контраста с его родной эпохой не замечалось.

Он вспомнил статьи в журналах и рассказы, которые читал. Сегодня, возможно, уже полностью освоена атомная энергия, и за свет не нужно платить. Возможно, уже имеются подводные фермы, всеобщий мир, международный контроль за рождаемостью, свободная любовь, полная десегрегация, вылечены все болезни, осуществлены межпланетные путешествия, и создано плановое общество, в котором человек глубоко дышит воздухом свободы.

Вот как должно было бы быть, подумал Блейн. Но существовали менее приятные варианты. Возможно, Олигарх с железным лицом держит весь мир в стальном кулаке, а небольшое подпольное движение сражается за свободу. Или маленькие, студенистые инопланетяне, существа с неземными именами, могли поработить человечество. Возможно, новая ужасная болезнь неумолимо шагает с континента на континент, или, может быть, вся цивилизация была сметена с лика Земли термоядерной войной, и теперь люди снова создают технологию, в то время как банды отщепенцев скитаются по радиоактивным территориям. Миллион других в равной степени жутких вещей тоже вполне мог случиться.

Однако, думал Блейн, человечество всегда выказывало историческую способность избегать крайностей — хаос предсказывался всегда, так же, как и утопия, но ни то, ни другое не наступало.