Александр Беляев - Светопреставление Страница 3

«Во всяком случае, в моём безумии, как у Гамлета, есть какая-то система», — подумал Марамбалль уже не без юмора, стараясь найти стаканом рот бесчувственной вдовы. К Марамбаллю уже возвращалась его обычная жизнерадостность.

Пролив полстакана воды на невидимые рыжие завитушки волос и на широкую грудь Нейкирх, Марамбалль, наконец, бесцеремонно провёл по лицу хозяйки ладонью, нащупал её рот и влил ей воду. Столь энергичное наружное и внутреннее лечение оказало своё действие. Нейкирх икнула, — это было первым проявлением жизни, и, продолжая икать, видимо, приходила в себя. И вдруг она опять истерически закричала:

— А-а-а! Вот, вот!.. Меня несут! меня несут!.. О-о-о!..

Марамбалль оглянулся и увидал, что из двери Марамбалль-второй тащит в номер Нейкирх-вторую. Её посиневшее лицо было откинуто назад, рыжие волосы, завитые у висков, растрепались и были уже не рыжими, а синими, толстые ноги беспомощно волоклись по ковру, а Марамбалль-второй тянул её грузное тело, как муравей, взваливший на себя непосильную ношу.

«Как ему, должно быть, тяжело, бедняге!» — посочувствовал Марамбалль-первый Марамбаллю-второму.

Но Марамбалль уже не удивлялся. Он умел делать выводы и применяться к обстоятельствам. Главное же — он убедился, что не с ним одним приключилось такое несчастье: фрау Нейкирх проявляла то же безумие, что и он, но ещё в более резкой форме. Судя же по необычайному шуму, который доносился из коридора и с улицы, помешательство должно быть всеобщим. Как будто весь мир сразу превратился в сумасшедший дом. Отовсюду слышались крики, стоны и даже смех, не оставлявший никакого сомнения в том, что он исходил от безумного. От времени до времени с улицы, через открытое окно, слышался какой-то треск и новые взрывы криков и стонов. Марамбалль мельком заглянул в окно и увидел страшные картины: лежавшие на боку трамваи, обломки перевёрнутых автомобилей, тёмную кровь, разлитую по асфальту, и груды тел — мёртвых и изувеченных; причём Марамбалль отметил, что крики слышатся не только в местах этих катастроф, но и там, где глаз ничего не видел.

«Ещё не проявилось», — подумал Марамбалль.

А фрау Нейкирх продолжала кричать и всхлипывать.

«Нет, это не безумие, — подумал Марамбалль, — скорее какая-то необычайная катастрофа, если только всё, вместе взятое, не кошмар, не безумный бред моего расстроенного воображения».

— Боже мой, боже мой! — причитала фрау Нейкирх. — Что со мною? Что это делается?..

— Успокойтесь, фрау, — пытался её утешить Марамбалль. — Поверьте, что это пройдёт. Не могут же все люди сразу сойти с ума. Это не безумие, а просто так… чертовщина какая-то. Мы просто начали видеть не то, что есть, а то, что было пять-десять минут тому назад… Да, да, вот именно! — обрадовался Марамбалль, когда ему удалось свести все явления к одной причине. — Может быть, какой-нибудь новый газ появился в воздухе и изменил свойства нашего глаза, — пытался Марамбалль уяснить себе и Нейкирх необычайность происшедшей перемены.

— Нет, нет, — упорно говорила Нейкирх, — это конец… Конец света… Это светопреставление!.. Да, да. Какой ужас!.. Какой ужас!.. Я вышла из своей комнаты и вдруг увидала себя идущей по коридору в мою комнату. Я думала, что моё сердце лопнет от страха. Это к смерти! В нашем роду все видят своего двойника перед смертью…

— Но ведь вы видели и моего двойника. Да вот, посмотрите, сейчас вы видите, как я поливаю вам на голову воду и ищу ваш рот. А между тем вот пощупайте мои руки, в них нет стакана воды.

— Значит, и вы умрёте. Все умрут… Это светопреставление. Я не могу жить в этом мире, среди призраков, видеть своего двойника, всюду следующего за мною. — И вдова Нейкирх разразилась истерическим смехом.

Марамбалль безнадёжно махнул рукой.

— Вы слышите эти крики? — сказал он. — Там гибнут люди, и там моя помощь нужнее. Возьмите себя в руки.

— Нет, нет, не уходите! — вскрикнула Нейкирх, хватая воздух там, где она видала Марамбалля, ставящего на столик стакан воды.

3. В МИРЕ ПРИЗРАКОВ

Прислушиваясь к шумному дыханию фрау Нейкирх, Марамбалль обошёл то место, где она должна быть по его расчётам, снял с вешалки шляпу и, осторожно пробравшись вдоль стены по коридору, вышел на улицу и немедленно был сбит с ног каким-то невидимым существом.

— Однако можно быть повежливее, — сказал он призраку, поднимаясь с тротуара.

— Вежливость — призрак в этом мире призраков, — услышал Марамбалль чей-то голос, и вслед за тем истерический смех.

— Иду! Иду! Иду! — предупреждал чей-то голос.

И Марамбалль посторонился.

«Публика быстро начинает приспособляться», — подумал он и пошёл по тротуару, громко стуча подошвами и беспрерывно повторяя, как гудок автомобиля:

— Иду, иду, иду!..

Отовсюду слышались эти предупредительные голоса, и улица гудела встревоженным шмелиным роем.

Несмотря на эти предупредительные голоса, прохожие то и дело наскакивали друг на друга.

Мимо Марамбалля без единого звука промчался переполненный публикой трамвай. Марамбалль уже знал, что это — «призрак» трамвая, прошедшего несколько минут тому назад.

Вслед за этим он услышал рёв рожка и предупредительные крики:

— Осторожнее! Едет карета скорой помощи!

Судя по звукам, она двигалась очень медленно. Марамбалль не слышал грохота невидимых трамваев, — очевидно, всякое движение было прекращено вскоре после наступления «светопреставления». Но оно наступило так внезапно, что не обошлось без катастроф.

Марамбалль видел столкнувшиеся трамвай и автобус. Трамвай сошёл с рельс и наехал на фонарный столб, а автобус лежал на боку. Марамбалль осторожно пересёк улицу и подошёл к месту катастрофы, чтобы помочь раненым; однако это оказалось очень трудным делом. Несколько раненых, к которым он участливо наклонялся, оказались пустым местом: раненые уже отползли в сторону. Марамбаллю пришлось рассчитывать не на зрение, а на слух и осязание. По стонам он разыскал несколько раненых и принёс их к карете скорой помощи. Она, вероятно, стояла здесь уже несколько минут и была не призрачной.

Марамбалль чувствовал на своих руках тёплую кровь, но не видел ни себя, ни раненых. Он мог только любоваться своим призраком, пробирающимся ещё через улицу к месту катастрофы.

Какой-то мужчина стонал на его руках.

«Несчастный, — подумал Марамбалль, — как-то ему будут делать операцию, если необходима немедленная помощь? Он может изойти кровью, прежде чем „проявится“ на операционном столе».

Это слово «проявляться», заимствованное у фотографов, очень нравилось Марамбаллю, так как оно точно передавало явление: все предметы делались видимыми только через несколько минут, как изображение на проявляемой фотографической пластинке.