Рэй Брэдбери - Сахарный череп Страница 3

Роби вздохнул и медленно ответил:

— Катакомбы.

На вершине холма находилось кладбище. Оттуда был виден весь город. Он стоял на пологом склоне, и булыжные мостовые сначала струйками, потом ручьями, а затем и реками улиц стекали вниз, чтобы затопить его крепким и красивым камнем, отполированным веками до гладкого блеска. Какая горькая ирония, что лучший вид на город открывался именно с кладбища. Высокая стена окружала ряды надгробных плит. Они походили на свадебные печенья, с покрытыми пудрой ангелами и херувимами, с глазурью завитков, которые вот-вот грозили упасть на землю холодными гранитными лентами. И несмотря на то, что надгробья были большими, как постели, кладбищенский двор напоминал творение обезумевшего кондитера. В студеные вечера отсюда было видно всю долину, покрытую маленькими колючими огоньками. И лай собак, такой же резкий, как звук камертона, упавшего на камень, наполнял ее тревожным эхом. А по извилистой дороге тянулись похоронные процессии, и люди в сумерках несли на плечах дубовые гробы.

Роби Киббер остановился на середине склона и, задрав подбородок, осмотрел кладбищенскую стену.

— Не ходи туда сегодня, — попросила Целия. — Разве ты не можешь подождать до завтра?

— Нет, — ответил он унылым голосом. — Теперь я знаю, что это единственное место, где можно найти Макклара. Оно все время тревожило мой ум, но до сегодняшнего дня мне не хотелось верить в такую возможность. Я осматривал другие места, оставляя катакомбы напоследок. Мне говорили, что это ужасное подземелье, где вдоль стен стоят мумии, прикованные железными цепями.

Роби начал подниматься на холм и вскоре остановился у ларька с безалкогольными напитками.

— Жарко, — с усталой улыбкой сказал он Целии. — Не хочешь выпить апельсинового сока? Я думаю, это то, что нам сейчас нужно.

— Ты выглядишь больным.

— Да, наверное, я заболел. И после сегодняшнего дня я собираюсь болеть весь остаток своей жизни.

Они стояли на залитой солнцем улице, пили сок из бутылок и без тени смущения издавали губами идиотские чмокающие звуки. Роби опустошил бутылку и взглянул на девочку, которая стояла за прилавком ларька. Она лизала маленький сахарный трупик, который держала в руке.

Роби замер на месте. Он с ужасом следил за тем, как белые зубы ребенка впивались в розовое тело сахарной куклы.

В конце концов американец вздохнул, отвернулся и молча побрел к вершине холма. Рядом с ним легко и беспечно скользила тень его спутницы. Они поднимались все выше и выше — туда, где на ржавых петлях раскачивались и скрипели старые ворота, за которыми начиналось кладбище.

На широкой площади рядом с церковью, под тенью зеленых деревьев, сидели люди. Они ждали каких-нибудь событий или развлечений. Если что-то происходило, они вскакивали на ноги, подбегали и принимали в этом участие. А солнце уже спускалось к холмам, высвечивая сияющую нить узкоколейки, которая тянулась к серебряным рудникам. Люди на площади ждали, когда стемнеет.

Роби Киббер медленно шел по улице. Время от времени он останавливался и отрешенно осматривал окна домов. Целия шагала рядом, но Роби не замечал ее. Мир изменился, и все потеряло свою ценность. Он зашел в какой-то бар и заказал кружку пива.

А Дуглас Макклар действительно был под землей на вершине холма. Прямо сейчас. В холодных катакомбах.

Они поднялись на холм и дали песо кладбищенскому сторожу. Когда тот открыл стальную дверь, они спустились по каменной спиральной лестнице и прошли через тускло освещенный зал, где у стен стояло сто двадцать пять прикованных мумий. Открытые рты и уцелевшие бороды. Казалось, что мертвецы при их появлении отпрянули в стороны и подняли безмолвный недовольный крик.

Они прошли мимо мумий, стараясь не смотреть на скуластые лица, обтянутые кожей. Они долго бродили по катакомбам, пока не отыскали тело Макклара. Оно неплохо сохранилось в сухом воздухе подземелья.

Роби Киббер вышел из бара, и маленькая улочка вывела его на площадь перед церковью. Целия Диаз куда-то ушла.

Духовой оркестр с пятью трубачами браво маршировал по одной из аллей, закручивая мелодию в непредсказуемое колесо музыкальной центрифуги. Люди в вязаных штанах колотили в барабаны, дули в трубы и любовно целовали мундштуки своих черных кларнетов. Роби услышал их только тогда, когда они прошагали в метре от него.

«Что ты тут делаешь?»

«Я не знаю. Я заболел. Я боюсь. Сегодня вечером мне нужны люди. Много людей, чтобы они защищали меня со всех сторон! Мне нужны люди и музыка. Я останусь здесь, в самом сердце фиесты, пока за мной не придет моя девушка. Я не пойду в отель по темной аллее. Мне нельзя быть одному! Если я останусь на площади, он не сможет добраться до меня!»

«Кто он?»

Человек, убивший Дугласа Макклара.

Оркестр маршировал по эстраде, играя «Болвана-янки». Мелодия лилась со странным ущербом, кастрированная прихотью солиста и дыханием тех, кто выдувал ее из труб. Она лишь походила на «Болвана-янки», и в ней было что-то пугающее и злобное.

Меня хотят убить, подумал Роби Киббер.

«Не скули, как идиот. Иди в полицию.»

«А что это даст? Возможно, они уже знают о теле Макклара, лежащем в катакомбах. Знают и замалчивают этот факт, чтобы не вызывать осложнений с американским правительством. Такие вещи случались не раз.»

На площади появился бык — бык из папье-маше, который громоздился на плечах Старого Томаса. Тростниковый остов прикрывал собой почти все тело старика, оставляя свободными только ноги. Они топали и грозно шаркали по мостовой, словно разъяренный бык рвался в атаку.

Как умер Дуглас Макклар?

На его лбу между глаз было странное отверстие.

От пули?

«Нет. Это не пулевая рана. Но я не знаю, что могло оставить такую дыру.»

Люди вскочили со скамеек. Что-то начало взрываться. Старый Томас, поджигая под остовом запалы бамбуковых шутих, ринулся на толпу, которая дрогнула и побежала от него.

Внезапно голову быка окутало облако дыма, озаряемого вспышками огня. Роби непроизвольно закричал. Из тростникового остова вылетел рой шаров ярко-красного пламени. Послышался треск выстрелов. Пылающие шары изливались, фонтанировали и неслись в толпу! Люди отпрянули назад. Вокруг «быка» образовалось широкое кольцо. Старый Томас метался по кругу, распугивая выбегавших смельчаков. Глаза раскрашенной маски тлели огнем и с шипением разбрасывали оранжевые искры. Шутихи, сделанные из «римских свечей», взвивались в воздух, били струями жидкого пламени и поливали визжащих детей колючим огненным дождем. Отчаянные мальчишки выбегали из толпы и махали перед Старым Томасом красными шарфами. «Бык» бросался на них. Кто-то падал и кричал. Кто-то уворачивался от неуклюжего старика и громко смеялся.