Юрий Уленгов - Без срока давности Страница 3

На широком скальном выступе стояли четверо мужчин. Один, укутанный в темно-сиреневый плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо, вглядывался в низину, лежащую у отрога горы. Еще один, с автоматом на груди, караулил расщелину, через которую они сюда пришли. Скоро ночь, и на запах вкусной человечины может заявиться любая гадость. Еще двое стояли за спиной человека в плаще.

Полоз оторвал жадный взгляд от усадьбы, казавшейся отсюда совсем крошечной, и обернулся к подельникам.

— Так ты, Ставр, говоришь, что кроме двух мальчишек и бабы на ферме никого нет?

— Именно так, атаман! Уехал калека три дня назад еще, на рынок в город уехал.

— Три дня назад, говоришь? — Полоз странно улыбнулся.

— Ну, да, как есть! Три дня ровно, четвертый завтра пойдет.

Рот атамана, только и видный из-под глубокого капюшона, вдруг перекосила гримаса гнева. Резко шагнув вперед, он, что было силы, вбил заостренный носок сапога в бок щуплого, мелкого парня с хищными и неприятными чертами лица.

— Так а чего ж ты, сука, сегодня ко мне прискакал-то, а? Какого ж ты хера еще пару дней не потянул? Или с недельку? Чтоб он не сам, а с друзьями, к примеру, приехал? А?!

Паренек, упавший на спину, и пытающийся на локтях отползти от разъяренного атамана, непонимающе лупал глазами.

— Ты что, выблядок малахольный, всю затею пересрать мне удумал? Отвечай, сучонок, где тебя хер носил столько времени!

— Я…я в тот же день выехал, когда понял, что калека в город умотал. Вечером это было. Но у меня ж гнедая подкову потеряла недавно, перековывать пришлось, а кузнец, сволочь, подковал плохо, и захромала гнедая опять, и пока я в поселке кузнеца искал, темнеть стало уже, а в пустоши лучше не соваться ночью, сам знаешь, и я…

— Что, курвенок, баба у тебя в поселке? — Атаман прервал бессвязное словоизлияние, широко ухмыльнувшись.

Парень набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и резко выдохнул, втягивая голову в плечи: — Да.

Однако ожидаемого удара не последовало. Более того. Полоз вовсе повернулся спиной к ожидающему расправы пареньку, а его плечи мелко затряслись. Вскоре, не в силах сдерживаться, Полоз хохотал уже в полный голос.

— Баба у него! Не, ну вообше! Вы слышали? Баба! И дает же кто-то брандыхлысту такому!

Внезапно оборвав смех, атаман резко развернулся, наклоняясь, и испуганный парень застыл, боясь шевельнуться, и чувствуя, как неприятно холодит шею раздвоенный клинок.

— На первый раз я тебя прощу. Но только потому, что смог удивить. Если будет второй раз — ты собственноручно отрежешь свои яйца и запихнешь их себе в глотку. Ты понял меня? Повтори!

— Если это повторится еще раз, я отрежу себе яйца и съем их. — Как в трансе пробормотал паренек.

Двое, бывшие свидетелями этого странного разговора, зябко поежились. Они уже очень давно были вместе с Полозом, и каждого из них связывала не менее страшная клятва, и не одна. И они точно знали, что, если вдруг повторится ситуация, в которой они однажды налажали, и за которую Полоз назначил наказание — в случае повторного «косяка» они выполнят один раз приказанное даже против своей воли. Как бы жутким ни было наказание.

Полоз и Дариус… Братья, такие разные с виду, но такие одинаковые в неистовой ярости, наполненные неукротимой жестокостью. Когда-то лихая слава летела по Пустошам впереди них. У них была самая отчаянная, самая лихая и непонятно преданная банда. Лишь те, кто в нее входил, знали, какова цена этой преданности. Однако сделать ничего не могли.

Оба брата были мутантами. Высшими, по классификации тех, кто большую часть жизни шел по их следам. Непревзойденные суггесторы и отличные телепаты, они могли внушить, что угодно и кому угодно. И даже спустя годы суггестия не ослабевала, и люди, попав под страшное влияние братьев, становились их рабами на всю жизнь. Братья могли бы получать что угодно, не прикладывая усилий, однако им больше по душе была романтика большой дороги, и развеселая кочевая жизнь. Да и те, кто выслеживал их, не дали бы им надолго осесть на одном месте.

Потом братья поругались.

Никто не знал, что именно было причиной ссоры, однако дороги их разошлись. Полоз, влекомый таинственной экзотикой, с частью банды подался на Таврос, а Дариус остался наводить ужас на окрестности Альянса.

Полозу никогда не забыть тот момент, когда он почувствовал смерть брата. Когда яркой вспышкой преодолев тысячи верст, предсмертное послание одного из величайших суггесторов этого мира разрывной пулей вошло в мозг Полоза. Когда на фоне огромной луны он в мельчайших подробностях увидел лицо того, кто собирался убить брата. Квадратная челюсть, холодные, стальные глаза, и забрало шлема, поднятое вверх.

Чистильщик…

Те, чье дыхание братья чувствовали за спиной много лет, все же настигли одного из них. Самопровозглашенные санитары этого мира, самозваные судьи, они решали, кому жить, а кому — умереть. Сами являющиеся мутантами, с фанатичной целеустремленностью разыскивающие и уничтожающие тех, кто не походил на слабых кукол, зовущихся людьми. Тех, кто однажды мог стать сильнее их.

Ходили слухи, что убивали они не всех, однако Полоз этим слухам не верил.

На то, чтобы найти убийцу брата, ушло больше двадцати лет. Двадцать три года, если быть точным. Нет, он не посвятил поискам всю свою жизнь, не сделал месть целью существования. В таком случае, он бы явился сюда гораздо раньше. Нет. Однако, занимаясь своими делами, готовя себе безбедную старость далеко от мест, подконтрольных Альянсу, он каждую секунду помнил о том, что у него еще есть неоконченное дело.

И настало время с ним покончить.

К хутору подошли в темноте.

Бывший чистильщик был далеко не дурак. Двор, согласно докладу Ставра, охраняли четыре огромных пса. Большие, лохматые. С пастями, как у крокодилов. Полоз не рискнул бы схватиться с такой псиной. Вот только домашние чистильщика, в отличие от него самого, судя по всему, большим умом не отличались. Псы сидели в вольере. Разыгравшиеся животные в день отъезда главы семьи, вытоптали какие-то грядки, и хозяйка приказала сыновьям загнать псов в клетку.

Хозяйка… Полоз похотливо облизнул губы. Супруга у чистильщика была очень даже ничего, несмотря на наличие двоих детей, один из которых был уже достаточно взрослым. Момента, когда они останутся наедине, атаман ждал с особым нетерпением. Ничто не доставляет такого удовольствия, как глумление над женщиной врага. Уж это он точно знал.

Все развивалось, согласно плану, как и сотни раз до этого. Перемахнуть через ворота, ухватившись за верхнюю перекладину, быстро пробежать через двор, и дело практически в шляпе. Тяжелая дверь, окованная железом, подалась с третьего удара. Квагун не отличался особым умом, но зато двенадцатикилограммовая кувалда летала в его руках, подобно перышку. За это его Полоз и ценил. А еще — за тупое бесстрашие. Именно Квагун, вынеся дверь, первым влетел в дом… и нарвался на выстрел дуплетом, страшно разворотивший грудную клетку. Полоз решил было, что Ставр все же прохлопал возвращение чистильщика, но, когда перепрыгнув через еще подергивающееся тело Квагуна, он оказался в доме, то увидел паренька, лет восемнадцати, сжимавшего в руках ружье, которое так и не успел перезарядить.