Борис Батыршин - Третий Меморандум Страница 3

В Вашем распоряжении будет некоторое количество научно-технической и естественнонаучной информации, большинство из которой, скорее всего, не будет востребовано н вами, ни вашими спутниками, ни кем-либо ещё в обозримом будущем. Вам следует отнестись к этому факту со всей серьёзностью, учитывая имеющуюся уже у Вас информацию о единственно сущих.

С момента Переноса наше вмешательство исчерпывается, однако это воздействие не будет прекращено нами никогда. У Вас есть возможность задавать вопросы, но лишь касающиеся затронутых выше тем. Кроме того, у Вас есть возможность взять с собой двадцать пять килограммов личных вещей из числа тех, что находятся в вашем жилище на данный момент.

Что касается подбора личного состава вашего полигона: Вам дозволяется привлечь десять матрицированных и три единственно сущие особи в возрасте от двенадцати до двадцати семи лет. Остальные особи Вашего полигона будут отобраны с учетом Вашего реперства, однако Вы не будете поставлены в известность об из составе и лишь в самых общих чертах – о численности. В Вашем распоряжении – два часа. Можете задавать вопросы.

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

«…Мне неудобно вспоминать себя в последние минуты в том розовом отстойнике. Сидел в кресле, стиснув кулаки, и меня швыряло из крайности в крайность: я грезил планетарным могуществом, то отчаянно праздновал труса – «скинут! Убьют! Ничего не выйдет и все подохнем с голоду!» Мысли расползались: «в армии отделением-то не мог… собрать своих в кулак… может, сразу отстраниться?…» Тут ещё история, как в анекдоте: «Ольгу твою «переведем», а куда – не скажем.» Вот и давай, отстраняйся… Короче, тот коктейль из предвкушений, опасений и ольгований мне после стольких лет кажется чем-то нереальным.

Самое забавное, что моральный аспект предстоящего выбора почему-то затмил тогда всё остальное – вместо того, чтобы лихорадочно обдумывать вопросы к Ним, вместо того, чтобы спокойно, взвешенно оценивать каждого из своих избранников, в голове мелькала какая-то ерунда: а имею ли я право подвергать своих друзей такому испытанию? А чем обернётся для каждого их них этот выбор – ведь я, конечно, заберу их одних, без родных, близких, руководствуясь лишь тем, что знаю об их привязанностях – здесь и сейчас? Вспоминались сказанные когда-то слова о том, что у Лёни Крапивки, например, есть какая-то давняя подруга, даже не в Москве – старая школьная любовь, которая уже вышла замуж, но он всё… А что мы, по сути, знаем о жизни друг друга – за исключением той, что у нас на виду, в нашей тёплой компании со Стругацкими, словесными играми в придуманные миры и песнями под гитару?

Вот, примерно так. А потом оказалось, что последние четверть часа из выделенных мне двух стремительно катятся к финалу, и я принялся лихорадочно корректировать итоговый список – не опоздать! Успеть! Учесть все! Помню последнюю мысль – мало кто из наших, кроме меня, Голубева и ещё пары ребят, хотя бы армии служил, не говоря уже об офицерских погонах… правда, Валериан, вроде, был комиссаром стройотряда прошлым летом? Пригодится? Или нет? Да что я, с ума сошёл – ни одного человека с серьёзным опытом командования, не говоря уж о военном – на такую толпу, оказавшуюся в условиях самой, что ни на есть, настоящей робинзонады? Или это первое моё шкурничество – так и не решился отобрать сильного, толкового лидера, который непременно отодвинул бы в сторону меня, любимого и стал бы диктатором маленькой колонии? А если…

…всё. Время вышло…

Как это произошло, помню плохо; единственное, – мне вдруг сразу расхотелось спать, ну совершенно расхотелось – а ведь всё о время в «комнатке выбора» глаза буквально слипались, я это очень хорошо помню, потому что это мешало сосредоточиться и всё время отчаянно хотелось кофе. И опять тьма, и – такое же кресло. И тот же Чюрленис. Только во внезапно появившиеся окна бьет яркий солнечный свет, и танцуют пылинки в луче, в углу рюкзак с книгами, тетрадями и разной милой ерундой…

Окно распахнулось от порыва ветра, и в комнату сразу же хлынул шум волн – и запах, литоральный смрад гниющих водорослей, который принято почему-то называть «запахом моря»… Связка серебристых пластин – магнитные ключи – на столе. На отрывном календаре – 4-е марта 1986-го года, день образования Абхазской АССР. Рядом с календарём – весёленькая голубая папка, а поверх неё – револьвер, большой, протёртый до металлического блеска на кромках и выступающих частях. Наган? Нет, у этого вроде, ствол длиннее – такими револьверами размахивают техасские ковбои в фильмах вроде «Всадника без головы» и «Апачей»… или в «Апачах» не было ещё револьверов? Дома я почти не смотрел телевизор и редко ходил в кино. Это, наверное, плохо – ведь телевизора больше никогда не будет… и в револьверах я тоже не разбираюсь… о чем я думаю, какой нахрен, телевизор???

Накатил внезапный страх: надо немедленно что-то делать, энергично, уверенно – а сковывает апатия… Где ты, решимость?!..»

II

На волоске судьба твоя

Враги полны отваги,

Но, слава богу, есть друзья,

И, слава богу, у друзей есть шпаги!

Цинковый чехол прорезали во всю длину и отогнули в сторону.

Мало-помалу из ящика извлекли целый ряд самых

разнообразных предметов и разложили их на песке…

– Валерьян! Лена! Андрюха, Голубев! Это ты, что ли? Погодите, я сейчас!..

Они обернулись. Стоявший на гребне дюны долговязый тип призывно махал какой-то тряпкой; все, столпившиеся на пляже разом замолкли и уставились на него. Почувствовав себя центром всеобщего внимания, тип умолк и принялся торопливо спускаться. Песок осыпался, съезжал под его ногами маленькими оползнями; пару раз он чуть не упал, но всякий раз ухитрялся сохранить равновесие.

– Слушайте, – неуверенно произнесла Лена. – Или у меня глюки, или это Саня…

– Точно! – выдохнул Голубев. – Он-то откуда…?

– А откуда все мы тут? – отозвался Валерьян. – Ладно, потом разберемся… привет, старик!

Набежавший Казаков кинулся обниматься сначала с Валерьяном, потом с Голубевым. Тот, вообще-то не одобрявший подобных проявлений чувств, было отстранился, но необычность ситуации взяла верх. Лена, напротив, кинулась Казакову на шею; при её росте, пожалуй, не сильно уступавшему росту Александра, который был каланчой в любой компании, это получилось очень логично – не жалобно и не трогательно, отметил Валерьян, а именно что логично. Спасибо, хоть целоваться не стали…