Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 13 Страница 3

— Но они вам не нравятся. А мне по душе. Люди забавнее, чем кто бы то ни было. Сохрани Боже их маленькие глупые сердца — они способны порой на самые безумные вещи.

— А вы, разумеется, единственный нормальный среди сумасшедших?

— Я? Вот уж нет. Я — затянувшаяся шутка над самим собой. Напомните, чтобы я как-нибудь рассказал об этом. Но вот второй повод, по которому я к вам пришел. Обратили вы внимание на мое новое оружие?

Монро-Альфа бросил взгляд на кобуру Гамильтона. На самом деле он не заметил, что у его друга появилось новое оружие. Приди Феликс безоружным, Монро-Альфа, естественно, обратил бы на это внимание, но особой наблюдательностью в этом отношении он не отличался и вполне мог провести с человеком два часа, даже не задумавшись над тем, что у того в кобуре — коагулятор Стокса или обычный игольчатый излучатель. Но теперь, приглядевшись специально, он сразу же понял, что Гамильтон вооружен чем-то новым… чертовски странным и неуклюжим.

— Что это?

— Это? — Гамильтон вытащил оружие из кобуры и протянул собеседнику. — Хотя да! Вы же не знаете, как с ним обращаться, и оторвете себе голову. — Он нажал кнопку на рукоятке и длинный плоский контейнер упал ему на ладонь. — Вот, я вырвал ему зубы. Видели когда-нибудь хоть что-то подобное?

Монро-Альфа осмотрел механизм.

— Ну… думаю, да. Это ведь музейная реликвия, не правда ли? Ручное стрелковое оружие взрывного действия.

— И да и нет. Это новинка, но представляет собой точную копию экспоната из коллекции Смитсонианского института. Называется «автоматический пистолет Кольта[2] калибра ноль сорок пять».

— Ноль сорок пять — чего?

— Дюйма.

— Дюйма?.. Постойте-ка, сколько ж это будет в сантиметрах?

— Минутку… Три дюйма составляют ярд, а ярд — это около метра. Нет, не может быть[3]. Одним словом, так обозначается диаметр пули, которую пистолет выбрасывает. Вот, посмотрите, — Гамильтон извлек из обоймы патрон. — Чертовски близок к толщине моего большого пальца.

— И при ударе, полагаю, взрывается?

— Нет, просто прокладывает себе путь.

— Звучит не слишком впечатляюще.

— Вы будете удивлены, старина, — эта штука пробивает в человеке такую дырищу, сквозь которую собака пробежит.

Монро-Альфа протянул пистолет обратно.

— А тем временем противник прикончит вас лучом, который мчится в тысячу раз быстрее. Химические процессы очень медленны, Феликс.

— Не так уж и медленны. По-настоящему теряет время оператор. Половина слоняющихся вокруг нас ганфайтеров[4] поражают цель уже горячим лучом. Им недостает умения быстро прицелиться. Так что если кисть у вас хорошо развита, этой штукой вполне возможно их остановить. Давайте, я вам покажу — во что мы могли бы пострелять?

— М-м-м… Вряд ли кабинет подходит для стрельбы в цель.

— Расслабьтесь. Нам нужен какой-то предмет, который я мог бы сбить пулей, пока вы будете пытаться его сжечь. Как насчет этого? — Гамильтон взял со стола большое декоративное пластмассовое пресс-папье.

— Ну… пожалуй.

— Прекрасно. — Гамильтон снял с подставки в дальнем конце комнаты вазу с цветами и водрузил на ее место импровизированную мишень. — Мы оба встанем к ней лицом примерно на равном расстоянии. Я буду наблюдать за вами — до того момента, когда вы начнете вытаскивать излучатель, словно мы и в самом деле собираемся стреляться. И тогда попробую сбить его с подставки прежде, чем вы успеете сжечь.

Заинтересовавшись, Монро-Альфа занял предложенное место. Он считал себя неплохим стрелком, хотя и понимал, что у Феликса более быстрая реакция. «Как раз на ту долю секунды, которой мне может не хватить», — подумал Клиффорд.

— Я готов.

— О'кей.

Монро-Альфа потянулся к излучателю.

Последовало единственное «БАХ!» — такое неистовое, что он не только услышал звук, но и ощутил его всей кожей. Поверх наложилось пронзительное «с-с-ринг-оу-оу!» от рикошетов запрыгавшей по кабинету пули. Потом наступила звенящая тишина.

— Черт возьми! — воскликнул Гамильтон. — Я еще ни разу не стрелял из него в помещении… — он шагнул вперед, туда, где находилась мишень. — Ну-ка, посмотрим, что у нас получилось?

Осколки пластмассы разлетелись по всей комнате; при всем желании невозможно было отыскать достаточно большого, чтобы на нем сохранились следы полировки.

— Трудно сказать, сожгли вы его или нет.

— Не сжег.

— Почему?

— Этот грохот меня так напугал, что я не успел выстрелить.

— Правда? Вот здорово! Вижу, что и наполовину не понимал преимуществ этой штучки. Это психологическое оружие, Клифф.

— Оно слишком грохочет.

— Конечно — это оружие устрашения. Не стремитесь поражать цель первым же выстрелом. Противник будет так испуган, что у вас появится время для второго. И это еще не все. Подумайте: городские смельчаки привыкли укладывать человека спать ударом молнии, даже не растрепав ему волос. А это — кровавая штука. Вы видели, что произошло с витролитовой вещицей.

Представьте себе, во что превратится человеческое лицо, оказавшись на пути одной из таких пуль. Похоронных дел мастеру придется прибегнуть к помощи стереоскульптуры, воссоздавая хоть какое-то сходство с покойным, чтобы друзья узнали его, когда придут проводить в последний путь. Кто отважится противостоять такому оружию?

— Может быть, вы и правы. Но все же оно слишком шумное. И вообще, пошли лучше обедать.

— Прекрасная идея. Но подождите-ка… У вас новый лак для ногтей. Ом мне нравится.

Монро-Альфа растопырил пальцы.

— Не правда ли, шикарный? Это «Лиловый Радужный». Хотите попробовать?

— Нет, спасибо. Баюсь, я для него слишком темен. Но при вашей коже он очень хорош.

Когда они вошли в платный ресторан, облюбованный Гамильтоном, Монро-Альфа автоматически попросил отдельный кабинет, а Феликс одновременно с ним потребовал столик в общем зале. Сошлись на ложе балкона — она была полуизолирована и позволяла Гамильтону развлекаться, разглядывая собравшихся внизу.

Обед был заказан Гамильтоном заранее — что, собственно, и убедило его друга согласиться на эту вылазку. Подали все на удивление быстро.

— Что это такое? — с подозрением поинтересовался Монро-Альфа.

— Буйабесс. Нечто среднее между ухой и тушеной рыбой. Больше дюжины сортов разной рыбы, белое вино и Бог знает сколько всяческих трав и приправ. Все, заметьте, натуральное.

— Должно быть, ужасно дорого.

— Это произведение искусства — и платить за него одно удовольствие. Но не беспокойтесь: вы же знаете, я не могу не делать деньги.